class="p1">– Ну что за услада для глаз, малышка Страж. Мы думали, что потеряли тебя, но вот ты здесь, и все это время была прямо у нас под носом.
Откуда он, черт подери, знает, кто я такая, если я сама выяснила это всего несколько дней назад?
Араб наклоняется и вдыхает мой запах, и этот жест занимает вершину списка самых жутких вещей, что я когда-либо испытывала. Он убирает пальцы с моего подбородка, и я замечаю на них кровь. Сижу в ожидании, что он достанет носовой платок и вытрет ее: он похож на человека, которой носит с собой платок. Но к чему я оказываюсь не готова, так это к тому, что он поднесет пальцы к своим губам и слижет с них мою кровь, словно наслаждаясь мороженым.
Вот это – самое жуткое, что я когда-либо испытывала.
Его глаза снова вспыхивают красным, и в моей голове снова что-то щелкает. Я и без того уже догадалась, что он ламия, но готова поспорить на что угодно, что эта группа – то гнездо, которое исчезло одновременно с моим отцом, или же как минимум его часть.
Я оглядываюсь и замечаю, что Энох злится и явно пытается что-то придумать. Сидящие рядом с ним Нэш и двойник Джареда Лето, по всей видимости, до сих пор не пришли в себя, а Паркер окаменел от страха, и по его щекам текут слезы.
– Смотрю, вы уверенные игроки в «было ваше – стало наше». Не расскажете, кто вы такие и почему они здесь? – Я указываю подбородком в сторону Эно– ха и его друзей. Мой голос ровен и невозмутим, и я рада, что он не звучит так же испуганно, как я себя чувствую.
В комнате эхом отдаются смешки.
– Да уж, «было ваше – стало наше» – это хорошо сказано. Я Фарон, а ты?
Я удивлена, что араб не знает моего имени. В ночь моего последнего боя в Лас-Вегасе он наблюдал за мной как ястреб. Ведущий объявлял мое имя, когда я вышла на арену. Он знает, что я Страж, и, очевидно, знал, где меня искать, – хотя это вызывает целый ряд других вопросов, которые я вынуждена в данный момент проигнорировать, – но как он может не знать обо мне таких подробностей?
Уловив на моем лице замешательство, Фарон цыкает.
– Понимаю, понимаю… Мы применили лучшие мотивационные тактики на нашем… общем друге, но он оказался не слишком общительным, – загадочно произносит он, и в его голосе чувствуется нотка раздражения.
– Я – Винна, – наконец отвечаю я.
– Очаровательна! И именем, и телом, – говорит Фарон с легким поклоном, и взгляд его медовых глаз становится сальным. – Отвечая на твой вопрос: они здесь, чтобы послужить мотивацией для твоего переноса, – он жестом указывает на Эноха и остальных. – Сорик передал, что ты сошлась с группой кастеров, поэтому мы решили пригласить на вечеринку и их.
Фарон кивает в сторону знакомой светловолосой скотины. Что ж, этот Сорик явно не слишком внимателен, потому что ни один из кастеров не похож на моих Избранных. Я с минуту пялюсь на Сорика, пытаясь понять, реально ли он настолько тупой.
Размышляю, стоит ли мне указать на ошибку? Но надежда на то, что Фарон отпустит Эноха и его ребят тщетна, скорее всего, он сразу же их убьет.
Сорик едва заметно качает головой, и я тут же перевожу взгляд на Фарона: не заметил ли он того же, что увидела я? Фарон, впрочем, не наблюдает за нами. Он подходит к висящему в углу человеку.
Не понимаю, Сорик хочет мне помочь?
Я снова оглядываюсь на светловолосого вампира из бара, надеясь, что он подаст еще один знак, но его взгляд ничего не выражает и направлен на пустую стену напротив.
Громкая пощечина вырывает меня из путаных мыслей, и моя голова дергается в направлении Фарона и тела на крюке.
– Проснись, предательское отродье. Хочу видеть твое лицо, когда ты узнаешь, кого мы нашли вопреки всем твоим стараниям.
Фарон снова дает пощечину, и тишину комнаты нарушает глубокий, полный боли стон. Араб отходит в сторону, открывая мне обзор, и я прихожу в животный ужас.
– Талон! – кричу я.
Мой стул наклоняется вперед, но кто-то успевает схватить его за спинку и выпрямить, прежде чем я упаду лицом в пол. Желтушные глаза Талона, полные глубочайшего отчаяния, встречаются с моими. Он – лишь оболочка того человека, которого я видела чуть больше месяца назад; очевидно, что его жестоко пытали.
Голова Талона падает на грудь, и я не знаю, означает ли это принятие поражения или у него больше просто нет сил ее держать.
Ужас от увиденного сменяется яростью, и мой взгляд переходит со сломленного друга на араба. Глаза Фарона блестят от предвкушения.
– Я убью тебя, – ровным голосом заявляю я.
Фарон ликующе улюлюкает в ответ на мою угрозу, а остальные ламии, словно по щелчку, смеются. Я наклоняю голову набок и улыбаюсь, являя миру свою внутреннюю психопатку. Мой вид, судя по всему, выбивает Фарона из колеи, потому что его смех затихает.
– Не волнуйся, прелестная Винна, скоро мы предстанем перед моим повелителем, и там для каждого найдется предостаточно веселья.
Он выходит из комнаты, ламии гуськом следуют за ним.
Дверь с грохотом захлопывается, и у меня вырывается всхлип, когда взгляд падает на изувеченного Талона. Призываю руны, и в моей ладони появляется метательный нож. Быстро расправляюсь с веревками, связывающими руки, а затем осторожно наклоняюсь, чтобы освободить ноги.
– Какого черта? – шепчет кто-то.
Вскидываю голову и натыкаюсь взглядом на двойника Джареда Лето. Кривлюсь, когда за чересчур быстрое движение меня снова наказывает боль. Потом подношу указательный палец к губам и прищуриваюсь. Пульсация в голове слегка притупляется.
Следующим освобождаю Паркера, затем подхожу к Эноху, который окидывает меня нервным взглядом, пока я перерезаю веревки. Не знаю точно, когда очнулись Нэш и второй парень, но, по крайней мере, теперь их не придется на себе тащить.
Двигаюсь в сторону Талона, чтобы помочь ему.
Энох и Нэш хватают меня, желая остановить.
– Винна, не надо. Он ламия. Он опасен.
Я смотрю на Эноха и еще секунду колеблюсь, после чего решаю, что мне плевать, и вырываюсь из их хватки.
– Винна! – снова предупреждает Энох ожесточенным шепотом.
– Я жива только благодаря ему, – указываю на Талона. – Если бы он хотел меня ранить или убить, у него на это были целые годы. – Голос надламывается, но я подавляю ненужные эмоции.
Энох смотрит на меня в полном замешательстве от этого признания, но не останавливает, когда я
