Рина думала, что сойдет с ума. Торэ-Ин мучил ее, доводя до исступления и острого наслаждения. Он уверено подводил ее к самому пику, но лишал настоящей жизненно нужной разрядки. Горело все тело, обласканное его губами, языком и руками. Между ног бушевал настоящий жестокий вулкан. А когда она, распаленная до предела, направила свою ладонь вдоль его живота вниз, Торэ-Ин гортанно рассмеялся у самых ее губ, остановив ее проказливую нетерпеливую руку.
— Проси, — потребовал он, глядя в глаза Рины.
— Пощады, Торэ-Ин, — едва вытолкала с распухших губ мольбу.
— Не то, — хищный оскал обнажил белые зубы.
— Любви.
— Уже теплее, — испепеляющая дорожка мелких поцелуев от уха по шее, вдоль ключицы прямо к груди, беспощадное пленение губами соска и легкий захват его зубами заставили девушку под ним выгнуться дугой, прижаться разгоряченным телом к его телу.
— Тебя! Тебя хочу, Торэ-Ин! — рваное дыхание Рины пробудило в нем бурю.
И он дал Рине то, о чем она молила. В это поздний вечер работу была успешно отодвинута на второй план и забыта. Ибо двое, потеряв ощущение времени и пространства, щедро одаривали друг друга взаимными ласками. Утонув друг в друге, они слились в единое целое, узнавая границы своей энергии любви и не находя их.
Глава 16
Планетная система, к которой они приближались, Рине не понравилась. От нее веяло опасностью. В системе вокруг огромного красного светила вращались четыре планеты различные по размерам и не имеющие ни одного спутника. Зато две из них были окружены метеоритными поясами. Все планеты казались Рине какими-то мрачными. Но ее дело — пилотировать, подчиняться приказам капитана и реагировать на нештатные ситуации. За время полета таких выдалось две, и одна в ее вахту. Судно попало в метеоритный дождь, похожий, по мнению, Рины на шквальный орудийный огонь. Будь она за штурвалом легкого юркого звездолета, с удовольствием бы маневрировала, но в ее руках тяжелый грузопассажирский корабль и тут не разгонишься. Особенно, когда генерал, прищурившись, наблюдал за каждым ее действием.
Торэ-Ин сначала бурчал, чтобы она берегла себя, но у нее и в мыслях не было просить о каких-либо поблажках. Она наравне с остальными пилотами заступала на вахту, методично проверяла работоспособность судна, сверяла курс, фиксировала координаты новых пространственных коридоров, вбивая их в базу данных. Ее упорное желание стать полезной вызывало у генерала уважение. Но его чрезмерная опека иногда заставляла недоумевать. После каждой рабочей смены по особому распоряжению генерала, Максар запихивал ее в медикапсу для подробного обследования. Сначала Рина отказывалась, однако медик, лукаво сверкая глазами, поведал ей об обещании Торэ-Ина испепелить его на месте, если он пропустить любое отклонение в здоровье девушки. Рине оставалось смириться и пожимать плечами.
Как равноправный член команды она рассчитывала на отдельную каюту, но и тут генерал наплевал на ее мнение, поселив исключительно в своей. Первые дни она чувствовала себя очень неуютно — от понимающих взглядов тэфрийских мужчин и хитрых взглядом женщин у Рины постоянно пылали щеки. Тэфрийцы пружинили и сверкали так, что дополнительного освещения в ночное время не требовалось. И Рина подозревала, что могло быть тому причиной. Но пусть уж лучше все думают, будто она пребывала в ярости, чем догадываются, насколько горячо ей в объятиях их генерала. Нет, теперь уже ее генерала. Она остро ощущала его вибрации, его эмоции и те тонкие энергетические ниточки, что связали их души. Рина знала, когда была нужна ему.
Возвращаясь к мыслям о медосмотре, девушка вспомнила, как перед полетом Торэ-Ин познакомил ее с Онорой-Лим Варт. Она показалась Рине прекрасной, величественной, грациозной и хорошо образованной. Образец настоящей леди. Впрочем, она ею и была. А то, как тепло, хоть и по-дружески, они общались с генералом, вызвало в Рине чувство жгучей ревности. Но пока леди Варт проводила медосмотр, Рина осознала, что в ней нет опасности. Онора-Лим открыто рассказала, как некогда ее прочили генералу в подходящую пару, но они никогда не ощущали единения. При этом она как-то любовно погладила браслет на запястье Рины, отметив, что сияние вокруг Торэ-Ина говорит об истинности их союза. А сама взгрустнула, вывалив на Рину все свои переживания — тот, с кем собралась соединить свою судьбу Онора-Лим не вызывал в ней того же воодушевления, какое исходило и от генерала, и от самой Рины. Как-то само собой, Рина прониклась симпатией к Оноре-Лим.
Вспомнила Рина и о Дизе с Лазатом. На их лицах читалось тогда немое изумление, когда она озвучила им то, чем хотела поделиться. Диза наотрез отказалась, но Лазат согласился. Рина рассказала ему о том, что жена его тоскует по нему, несмотря на ни что, а его младшая дочь уже нашла свое счастье, и он стал дедом. Глаза мужчины вспыхнули благодарностью, и он даже отважился слегка сжать кончики ее пальцев. Дизу Рина понимала — у несчастной женщины с утратой половинки оборвались все ниточки к счастью. И знать, что твои родные в отчаянии, просто невыносимо. Рина ее не осуждала, и искреннее обрадовалась, когда Диза сумела разделить, пусть и далекое, но все же счастье Лазата.
Когда корабль приблизился к орбите планеты, на которой планировалось пробное бурение и добыча, произошло кое-что еще, что Рина смело отнесла к разряду чуда — не иначе. Девушка как раз вернулась с вахты и, приняв душ, собиралась завалиться спать. В это время в каюте раздался сигнал, уведомляющий о входящем звонке. Поразмыслив, Рина решила принять его и провела ладонью над панелью. Каково же было изумление девушки, стоило в развернувшемся экране увидеть сосредоточенное лицо матери генерала.
Леди Тайри-Ану выпрямилась, заметив Рину.
— Здравствуйте, леди Леорса. Генерала пока нет, — растерянно вырвалось у девушки.
— Здравствуйте, Рина. Вообще-то я с вами хотела поговорить.
Рина напряглась. В прошлый раз общение у них как-то не заладилось. Но все же это мама ее генерала, и не выслушать женщину, что бы она ни сказала, было бы, по меньшей мере, невежливо.
— Я слушаю, вас.
— В тот день я наговорила вам лишнего, Рина, и… Я хочу принести вам свои извинения. И не смею рассчитывать на понимание, — величественная женщина в волнении закусила губу.
Рина увидела ее раскаяние и приблизительно представляла, чего стоило леди Леорсе переступить через свою гордость и просить прощения у простой землянки.
— Вы — мать, леди Тайри-Ану. Вы желали своему единственному сыну добра. А это заслуживает уважения, — просто сказала Рина.
Глаза женщины удивленно расширились, и она с трудом выдавила:
— Скорее, опасалась пересудов и устала от косых взглядов и немых упреков. Посему о счастье сына забыла. Но теперь я смотрю на Торэ-Ина и вижу, что была не права. Никто и ничто не может оспаривать волю Великой Энэрвы, каким бы высоким статусом не обладал. Ощущаю, как возрождается наше родовое Древо, и понимаю — такое возможно только при единении истинной пары. Чувствую прилив небывалых сил и знаю — наш род не погибнет, равно как не погибнет и вся наша цивилизация. Вы та, благодаря кому мой сын вернулся к жизни и вновь начал улыбаться. Для меня нет ничего лучше, чем благополучие единственного сына. Мои предрассудки сыграли со мной дурную шутку.
