были обведены красным и к каждой из них, вела нить начинающаяся высоко в небе. Фигурки двигались, но тонкие линии изменялись изгибались и не отпускали их. Лалтхи почему-то поняла — эти нити и есть пути по которым будут двигаться летающие гранаты древних. Четырёхрукий тем временем продолжал — Второй вариант для нас проще и удобнее, никакой опасности для нас и ни шанса для врагов. Даже если Чжойл выживет, мы просто снова и снова будем накрывать место его пребывания таким оружием, рано или поздно мы его достанем. Выбери вариант, я приму любое твоё решение — древний выжидающе смотрел на искательницу.
Лалтхи уронила руку с револьвером шокировано глядя на изображение Круга и хищные красные нити, впившиеся в, ничего не подозревающих, одарённых. Ей предложили на выбор: сохранить в тайне знания Ордена, расплатившись множеством жизней или выдать его и спасти их. Древние мстительны и жестоки, они никогда и ничего не прощают, всплыли из её памяти слова из какой-то книжонки. Знал бы автор насколько он оказался прав. Древний всё также безразлично смотрел на неё, ожидая её решения.
— Н… не надо… не заставляй, меня, выбирать. Я не знаю… не знаю что делать…
— Реально, ты не знаешь что делать? Ты что на самом деле готова погубить их всех? — в голосе древнего слышалось не поддельное удивление — Ты, на самом деле, готова заплатить такую цену, за свой секрет? Даже не совсем свой… — он глубоко вздохнул — кажется Лайшми на твой счёт была права. Всё что тебе, на самом деле, нужно это пострелять в кого нибудь и не очень важно в кого… Боже мой, как я в тебе ошибался — теперь в голосе его было лишь разочарование. Что ж пойду-ка я, всё же отвлеку госпожу Лайшми, с неё может выйдет хоть какой толк, впрочем я уже и в этом сомневаюсь — он поднялся с колена, повернулся на пятках и двинулся прочь. Вся его фигура выражала усталость.
Лалтхи чувствовала в нём разочарование. Но не только это. Ещё было какое-то наваждение связавшее их. Вернее так, связавшее его с ней. Это было нечто болезненное. Некто насильно внушил ему это, и оно, похоже что, изрядно мучило четырёхрукого. Тот шёл неспешно, высокая худая фигура его, почему-то казалась грузной.
— По… по… постой четырёхрукий. Ты чего собрался делать… да остановись же ты… Да хватит уже… — Она нетвердой походкой пошла за ним, тот сделал вид что не заметил и всё так же грузно шёл к лестнице — Я… я виновата перед тобой извини меня пожалуйста — вдруг скороговоркой выплюнула она, закрыв глаза. Древний замер на месте как стоял, даже левая нижняя рука осталась поднята.
— И чем же это ты вдруг передо мной провинилась? — в голосе древнего звучало подозрение.
— Да… да, я просто не поблагодарила тебя…
Древний вдруг повернулся к ней и захохотал. Смеялся он так весело и заливисто, что из окон повысовывались жители Лагеря.
— О, простите мне мою дерзость учитель — он сложил руки перед грудью в жесте почтения, голос его был полон сарказма — ваша благодарность это так много, что боюсь у меня не найдётся сдачи. Хватит простого исполнения договора, раз уж наши цели сейчас совпадают. Слышали ли Вы что говорили древние? Враг моего врага — мой друг — он вновь сложил все четыре своих руки в жестах почтения — ну, так скажите же мне, о, враг моего врага, почему вы не изволили меня ударить в минуту опасности — все звуки в этот момент потонули в том странном шуме, который Лалтхи слышала во время атаки на форт.
Минуту Лалтхи молчала, потом спросила:
— Так тебе не нужна моя благодарность?
— Да к чему она мне? Вы правы. Мы — жестокие мстительные ублюдки — в голосе его не было ни капли сарказма веселья или ерничества он был полностью серьезен — Чжойл поучаствовал в убийствен наших и теперь обречён. Его смерть станет уроком для каждого, кто посмеет встать у нас на пути. Где бы он ни был, ему от нас не спрятаться, с твоей помощью или без неё мы его откуда угодно достанем на свет Божий и примерно покараем. Я понятно объясняю?
— Да…
— Какими бы отбросами мы не были, мы тоже осознаем, что напрасная кровь только вредит, нашему делу. Древние говорили — "счастье государя в многолюдности земель его. Несчастнейший из людей господин безлюдной земли". Вы населили нашу землю и мы приняли это. В наших силах снова сделать её безлюдной, но счастья нам это не добавит. Что толку с города, если в нём нет жителей? Дом, в котором нет женщины и ребёнка, не дом, а просто стены, что проку с них? Зачем нужна улица, если по ней никто не идёт к храму и зачем храм в котором не молятся Богу? Это тебе мудрость древних, купленная столетиями одиночества. Ответь мне, как помешать искателю ударить…
Лалтхи молчала несколько минут, потом выдавила:
— Для удара нужна концентрация, ты меня отвлёк и напугал. Я не была готова, вот и не смогла ударить. Это не так легко сделать, как все думают. Чжойл наверно тратил все свои силы на сокрытие и подчинение своей армии и не мог нанести удар по тебе, иначе обязательно бы так сделал.
— О, учитель, скажите мне, удар можно парировать? — он вновь говорил сложив руки в жесте почтения. Почему-т о сейчас его подчёркнуто вежливая и отстраненная интонация была особенно неприятна для Лалтхи.
— Можно, удар можно парировать…. я могу защитить себя и ещё одного-двух человек от удара Лайшми, даже если она ударит в полную силу, а с твоими подарками смогу защититься и от Чжойла — ответила Лалтхи.
— И чем же вам в этом помогут побрякушки — с деланным безразличием, осведомился древний.
— А ты не понимаешь? В них сила, много силы, её можно черпать и использовать. Это ведь сокровища твоего рода, как ты…
— Сокровища — древний опять весело заржал на весь лагерь, впрочем Лалтхи почему-то была уверена, что их никто не слышит — Да ладно вам учитель… Просто глупые сантименты. Как будто вещи могут хранить память. Я Вложил в письмо крест, потому что ожидал, что вы якшаетесь со злом и он обожжёт вам руки, Вы бросите его, а я останусь при своём. Кольцо я вам отдал ради того, что-бы вы не таскались за мной. Я обещал вашей подруге привести вас целой и невредимой и не мог рисковать. Вы же
