Пусть все идет своим чередом, ничего не изменить… будь, что будет… Каждый получит по заслугам. Каждому - свое.
Потом Грау схватил меня за руку и потащил к выходу.
— Скорее в машину!
— Нет, в комнату Франца! - крикнула я.
— Мы не можем взять его с собой! Ведь если нас поймают одних - мы просто влюбленные дураки, кое-кто еще знает моего отца, у нас будет шанс, а если в машине будет генеральский сын, получается, мы его похитили… Ася, быстрее, времени нет!
— Подожди! Я пока не могу объяснить, но просто поверь… Идем за мной к Францу, просто верь мне сейчас… так надо!
Забежав в комнату к мирно спящему мальчику, я зажгла светильник и раскрыла книгу прямо в изножье кровати Франца. Следовало еще найти нужную страницу, и я наконец отыскала металлическую рамочку из древнего могильника и тот самый текст ритуального заклинания, обведенный синим карандашом.
— Что ты собираешься делать? Что это будет? - недоумевал Отто, загнанно дыша. Мое поведение казалось ему нелепым, мы теряли драгоценное время для побега.
— Нужно попробовать… если только он не соврал… сейчас… Грау, ты знаешь латынь? Ты можешь прочесть вот этот маленький текст? Грау, пожалуйста, читай скорее, что нужно делать…
— Я разбирая только некоторые слова… подожди… тут так и сказано - написать… внести запись внутри… так… свое имя… пиши свое имя, а я буду читать стих… тут еще какое-то слово, я забыл, что оно означает haema… что-то знакомое… погоди…
Мы говорили громко, отчего Франц проснулся и теперь сидел на кровати, моргая и удивленно нас разглядывая:
— Ася, что случилось?
— Миленький мой, не волнуйся - это всего лишь игра! Мы играем в колдуна и ведьму, а потом будем играть в сказочное путешествие, ты же полетишь с нами в сказку, Франц? Или ты хочешь остаться с папой? Подумай и скажи, ведь полет может занять несколько лет… ну, с нами или с папой, Франц?
Объяснять точнее не было ни времени ни сил. Я пробовала писать свое имя на книжном листе внутри рамки, но ручка не оставляла следов, ничего не получалось… Я схватила карандаши Франца и вскоре пришла в полное отчаяние - ни один пишущий предмет не оставлял следа на серой странице. Сказки… магия… какой же абсурд… как мы могли поверить в эту ерунду… у нас ничего не получится!
Грау смотрел на меня широко раскрытыми глазами и ничем не мог помочь. Я подставила и его со своей нелепой затеей, надо было бежать сразу же, сейчас мы могли бы уже ехать дальше и дальше от этого звериного логова. А что нас ждет теперь?
Внезапно двери комнаты распахнулись и на пороге появился Вальтер. Я даже не успела испугаться, как Грау бросился к нему, но вдруг раздался странный громкий хлопок - Отто качнулся назад, а потом стал неловко садиться на кровать и вскоре упал на меня, я едва успела ухватить его за плечи и уложить рядом с собой.
На белой рубашке Грау расплывалось бурое пятно. Он жадно открывал рот, часто хватая воздух, глаза у него были совершенно растерянные.
Я не могла ничего думать, ничего не чувствовала, я словно оглохла и онемела, осталась лишь способность видеть, и сейчас я видела направленное на меня дуло маленького пистолета в руках генерала.
— Папа, стой! Это же Ася!
Франц откинул одеяло и встал у кровати. А потом развел руки в стороны и пошел к отцу. Он пошел сам, медленно и неуверенно переступая широко расставленными ногами. Вальтер опустил оружие и шагнул навстречу сыну, обхватил его, крепко прижимая к себе. А потом Отто заговорил:
— Ася, пиши… я вспомнил - это слово означает кровь… надо писать кровью… имя, Ася, скорее пиши имя… Ты должна успеть.
Грау прижал мою руку к свое груди, а после отбросил ее в сторону книги. И я, словно послушный робот, пальцем вывела внутри рамочки три красные буквы А - С - Я, а потом добавила ниже еще четыре… И это было все, на что я оказалась способна. Он умирал на моих руках, кровь вытекала из его груди - мои колени, мое платье и постель вокруг - все было залито кровью. А я ничего не могла для него сделать, не могла даже пошевелиться.
А он еще был жив и даже пробовал слабо улыбаться. У меня кружилась голова, я чувствовала, что вот-вот потеряю сознание, но остатки разума мне шептали, что надо оказать ему какую-то помощь, перевязать рану, остановить кровотечение… но нет сил даже сдвинуться с места… наваждение.
— Ich liebe dich… Ich sterbe... (Я люблю тебя... я умираю)
Странно, почему сейчас звучит немецкая речь, он же раньше говорил совершенно иначе, я привыкла к другому звучанию, я его понимала.
— Отто, ты слышишь меня, я здесь, я рядом, тону вместе с тобой, как и обещала, только не исчезай!
Я наклонилась к его лицу и коснулась губами лба, а потом чернота и бесконечная пропасть… падение… холод… небытие.
Алые паруса
Ребята, надо верить в чудеса, Когда-нибудь весенним утром ранним Над океаном алые взметнутся паруса, И скрипка пропоёт над океаном. Не три глаза, ведь это же не сон, И алый парус, правда, гордо реет, В той бухте, где отважный Грей Нашел свою Ассоль, В той бухте, где Ассоль Дождалась Грея.
Я смотрела на белый потолок больничной палаты и пыталась заново научиться думать, дышать и жить.
— Девушка-а… Ася Владимировна-а? Ну, как вы - лучше? Пришли в себя? Ох, уж вы нас и напугали. Хотели уже подключать вас к аппарату искусственного дыхания, консилиум собирали вчера по вашему случаю. Но вы - умничка, сами очнулись, это до чего же дети своих учительниц доводят, а? Завтра праздник такой, у вас намечено выступление с детьми, а вы тут вздумали впадать в кому. Ну, куда же это годится?
Я скосила глаза на пожилого мужчину в белом халате. Он сидел на стуле возле моей койки и настойчиво протирал очки.
— Самочувствие как? Отвечать можете? Имя свое можете назвать?
— Да-а…
— Вот и славненько, значит, мамочку вашу мы беспокоить не будем, а то хотели уже звонить по номеру в мобильном телефоне. Вовремя вы очнулись, голубушка!
— А я где?
— Вторая городская, Асенька, больничный комплекс на Котовского, отделение реанимации. Водички хотите?
— А какой сейчас год?
