меня жизни, но последние слова внезапно задели. Слишком часто я сам думал о том, что мне стоит умереть где-нибудь на поле боя. Правда, последнее время подобные мысли меня не посещали, но все же…
— Ты думаешь, я до войны не убивал? — решил попытаться понять эти «наставления» я, — Что изменилось-то?
— К примеру, то, что вы смотрите на этих орков, как гончая на зайца, — вздохнул тот. — Аж подпружинились, за меч схватились, только и ждете, когда резать можно будет. Вы раньше так резню предвкушали разве? Хотя дело даже не в этом, дело в том, что на войне, убийство — обыденность. И если вы не проведете себе черту, которую ни в коем случае не будете переступать, по возвращению вы сорветесь.
— И твоя черта — это приказы? Значит моя — это орки. Не стой на пути.
— И что, никого, кроме орков, никогда в жизни не убьете? — солдат уставился на меня с наигранным недоверием. — Не верю. Мрази в мире и без орков навалом. Сегодня ты видишь орков и беспощадно вырезаешь всех, завтра ты видишь человека-насильника, что замучал девчонку и понимаешь, что он сам такой же орк, а потом и в окружающих видеть такое начинаешь. Я вот уже, который год считаю своего соседа тем еще орком, но только приказ не дает мне его убить, — он усмехнулся и покачал головой. — Так что давайте не будем усложнять себе жизнь и дождемся приказа. Скажут убить, сделаем, скажут отпустить, отпустим. Наверху люди умные, пусть они и решают.
— Зря только время потратил, тебя слушая, — разозлился я. — Все, что ты хочешь — это чтоб тебя водили за ручку и говорили, что ты ни в чем не виноват. Всю жизнь прожить, как дитя, по чужой указке, только вместо мамочки — командир!
— Армия так и работает, если не знали — он беззаботно достал трубку и стал набивать её табаком. — Я понимаю, если вам такое не подходит, эльфийская жизнь длинная, всякое может случиться… Но потому я и сказал, что вам надо провести свою черту, такую, которую никогда не будете переступать. И зеленые тут в качестве меры не подходят, так что, что не говорите, убивать их я вам не дам, мастер Эйсиндаль.
То, что он меня узнал, не удивляло — эльф-целитель среди Сынов был только один, а представители других профессий вряд ли бы пришли и начали требовать освободить лазарет… Но вот его беззаботность бесила. Он знал, что я могу переломать весь его невеликий отряд за секунды, не мог не знать. Просто не обращал на это внимания.
— Последний раз говорю, с дороги, — прошипел я, прикидывая, как бы двинуть этого умника так, чтоб не покалечить, но обеспечить долгими и незабываемыми «впечатлениями». Пусть знает, как со мной связываться….
— Сержант! — неожиданно наш разговор прервал посыльный. — Приказ от командования! Зеленых из крепости убрать. Тела вынести наружу, там похоронные команды работают.
— Понял, — сказал старый воин. — Вот видите, господин эльф. Надо было просто потерпеть пять минут. Ха-ха-ха-ха! — а затем он глянул на остальных солдат. — Гасим всех!
Солдаты же перестали улыбаться, и пошли добивать пленных. Они легко подходили к связанным или раненным оркам и перерезали им глотки. Те пытались как-то спастись, но люди холодно и методично делали свою работу, избавляясь от каждого зеленокожего ублюдка.
Я же… просто стоял и смотрел на это, полностью раздавленный морально словами этого человека. Я чувствовал себя униженным и опущенным лицом в дерьмо, когда смотрел на то, как люди выполняют приказ. Они не смеялись, не шутили, не улыбались, а безэмоционально работали. Таким я порой видел своего отца, когда он работал в мясницкой. Он также спокойно и без эмоций мог зарезать барашка или курицу, как будто для него это… просто обыденность.
И так же я смотрел на этих солдат, которые убивали мужчин и женщин с холодными лицами, отбирая одну жизнь… за другой…
В этот вечер я так никого и не убил, пораженный всем этим и не знающий, что делать. Крики умирающих орков, их мольбы о пощаде и последние всхлипы шумели в голове, от чего мне стало дурно…
Развернувшись, я быстро покинул зал, где умирали орки, и пошел прочь.
Внутри меня бушевали непонятные мне эмоции, которые я никак не мог контролировать.
— Что со мной?! — спрашивал я сам себя.
Раньше такое не вызывало во мне ничего кроме радости и наслаждения, а сейчас… мне было противно от мысли, что я сам хотел всех убить. Я чувствовал невероятное отвращение к самому себе, что готов был упиваться радостью от этого.
Не знаю, сколько времени я так проходил по крепости, но в какой-то момент понял, что ноги привели меня в чьи-то покои. Там я нашел небольшой тазик, в который тут же набрал магией воды и умыл лицо.
— Ха-а-а-а-а… Ха-а-а-а-а…
Мое громкое дыхание раздавалось в комнате, когда я старался успокоиться и прийти в себя. Мне потребовалось несколько минут, чтобы взять себя в руки. Голова гудела, но холодная вода на лице немного остужала мысли, благодаря чему мне удалось успокоиться.
— Что со мной не так?
Раньше я не обращал внимание на это, но с тех пор как оказался в этом мире… это странное чувство внутри все росло. И это было не уже знакомое мне ощущение, когда ты отрезан от Солнечного колодца. Тут было что-то еще… что-то другое. Словно заноза, которая мучала меня столько времени взяла и пропала, оставив после себя только еще больной участок кожи, что слегка беспокоил.
Я ненавижу орков, презираю этих тупых и жестоких животных, никогда не прощу их за то, что они сделали с моей семьей и родной деревней, но…
— Да что со мной такое? — опускаю голову и просто смотрю в свое отражение в воде.
На миг мне показалось, что мое лицо стало похожим на орочье. У меня выросли клыки и позеленела кожа, а глаза налились кровью.
Как будто на сам стал монстром как они…
— Я не такой… я… ведь другой…
Крепко сжимаю кулаки и все же заставляю себя унять эмоции. Монах не должен поддаваться им, обязан их контролировать. Это получилось легко и просто, потому я снова взял себя в руки.
— М? — повернулся я, что-то ощутив.
Комната, в которой я оказался, была явно раньше спальней какого-то мага или колдуна. Тут осталось много всяких безделушек, свитков и прочего, но мое внимание привлек какой-то алтарь в углу комнату. Подойдя к нему, я заметил там какие-то резные фигурки из камня и дерева,
