близка к ответу.
– Даже если ваша мать в самом деле травила его, это вовсе не значит, что ваш отец не убил ваших сестер. – Констейбл посмотрел на леса, затем на опустошенный сад, после чего перевел взгляд на Фрэнсин. – Как далеко вы готовы зайти в ваших поисках истины?
– Я пойду до конца. Я хочу знать, что произошло. Мне необходимо это узнать.
– У вас есть отправная точка. Эта Образцовая больница…
Но Фрэнсин уже качала головой.
– По словам Мэдлин, ее не существует и никогда не существовало. И, по всей вероятности, даже если она существовала, в наше время она закрыта, иначе… – Фрэнсин вдруг запнулась, и ее взгляд переместился на лес Лоунхау.
– В чем дело? – спросил Констейбл, обеспокоенно глядя на нее.
– Это не больница. – Она закрыла глаза, ругая себя за тупость. – Это психиатрическая лечебница. – И взволнованно схватила Констейбла за предплечье. – Это не Образцовая больница, а Образцовая лечебница для душевнобольных преступников. Это название было мне знакомо, но я не могла вспомнить откуда. И это все объясняет. Если в отчете действительно говорится о Джордже и он производил впечатление невменяемого, то его отправили бы именно в эту лечебницу, поскольку она расположена от Ланкастера ближе всего.
– Образцовая лечебница для душевнобольных преступников? – Брови Констейбла удивленно взметнулись вверх. – Я думал, что это городская легенда… А вы знаете, где находится эта лечебница?
– Да, она находится вот в этом лесу, но ее закрыли много лет назад. – Фрэнсин показала кивком на лес Лоунхау, чувствуя, как по ее спине бегают мурашки от одной только мысли об этом ужасном месте, спрятанном среди вековых деревьев. Даже на расстоянии она чувствовала, как здание лечебницы потихоньку разрушается, только и выжидая момента, чтобы выпустить наружу свой жуткий яд. Это было самое постылое место на свете, место, где рождаются кошмары.
– Возможно, сохранились тамошние архивы. Думаю, будет довольно просто выяснить, где они очутились.
– В интернете? – с надеждой спросила Фрэнсин.
– Вряд ли кто-то стал бы возиться с выкладыванием в сеть архивов заброшенной психушки. Но… – Тодд сощурил глаза, будто в раздумье, затем улыбнулся Фрэнсин. – Дайте мне минутку. – Он достал мобильник и забегал по нему пальцами.
– Что вы делаете? – спросила Фрэнсин.
Констейбл примирительно улыбнулся.
– Гуглю номер телефона Бетлемского музея рассудка. Я как-то раз ходил туда… Возможно, им известно, куда отправили эти архивы, поскольку Бетлемская лечебница для душевнобольных, более известная как Бедлам, считалась самым худшим из подобных заведений… – Он поднял палец, когда его речь прервал металлический голос, отошел в сторону и долго говорил так тихо, что Фрэнсин не могла расслышать его слов. – Ничего не поделаешь, – заключил Тодд, снова подойдя к Фрэнсин и положив мобильник в задний карман брюк.
– Что там? – осведомилась Фрэнсин.
Он невесело скривился.
– Ничего хорошего. Женщина, с которой я разговаривал, сказала, что если Джордж был жив, когда Образцовая лечебница закрылась, то его история болезни была отправлена в ту психиатрическую больницу, куда его перевели.
– Я точно знаю, что он мертв.
– Но если он умер в Образцовой лечебнице, то дело обстоит иначе. И, полагаю, если она сравнима по своим размерам с Бедламом, то у нее, вероятно, имеется собственное кладбище. Я знаю, что вы боитесь кладбищ, но, возможно, быстрый осмотр тамошних могил мог бы нам что-то дать.
– Они не знали его имени.
– Фрэнсин, нельзя делать выводы, основываясь только на сведениях, изложенных в этом отчете. Он мог назвать им свое имя позже. – Констейбл досадливо развел руками. – В отчете указаны дата и место, и вы могли бы начать поиски, исходя из них. И ответ может находиться в пешей доступности от вашего дома.
Горло Фрэнсин сдавил ужас. Она боялась не только кладбищ, но и этой лечебницы для душевнобольных. Всю свою жизнь боялась и обходила стороной. Но войти туда намеренно…
– А если я пойду туда вместе с вами?
Фрэнсин заморгала.
– Зачем? – прошептала она.
Тодд улыбнулся той ленивой непринужденной улыбкой, от которой в уголках его глаз собирались морщинки.
– Потому что я этого хочу.
– Но как же ваша работа в Хоксхеде?
– Сегодня воскресенье, а работу над фронтоном может продолжить Киф. Ему будет полезно поработать самостоятельно и, будем надеяться, проявить какую-то инициативу. – Его улыбка сделалась еще шире. – К тому же кто может устоять перед искушением посетить жуткую старую психушку, расположенную в жутком старом лесу?
Смутившись от его улыбки, Фрэнсин в очередной раз осознала, какой он привлекательный мужчина. Но почему в его присутствии она вечно чувствует себя как восторженная школьница?
Но даже сейчас Фрэнсин колебалась, страшась сделать такое открытие, о котором потом будет жалеть. Она сделала глубокий вдох, затем еще один, остро осознавая то настороженное молчание, с которым Туэйт-мэнор смотрел на нее. Оно присутствовало в отзвуке шепотов, доносящихся из прошлого, в порывистом трепете ветвей дуба Бри, хотя вокруг не было ни малейшего ветерка, – но более всего о нем говорили мурашки, бегающие по спине от сознания того, что Джордж Туэйт разъедает ее дом, как рак. Право же, бояться глупо, тем более что его могилы там может и не быть, а ей необходимо узнать правду. И Фрэнсин повернулась к тропинке, ведущей в лес Лоунхау, даже не посмотрев, следует ли за ней Констейбл.
* * *
Фрэнсин и Констейбл смотрели на затейливые ворота, на верху которых красовалась сделанная черными буквами надпись: «Образцовая лечебница для душевнобольных преступников». Кованые железные ворота были не заперты: благодаря тем, кто проник на территорию лечебницы прежде, срезанный с них навесной замок болтался на цепи. Констейбл толкнул ворота, и те зловеще заскрежетали, скребя по гравию.
Они переглянулись, затем в молчании двинулись дальше с осторожностью тех, кто ступил в магический портал, ведущий в иное измерение, полное ужасов.
Лечебница больше походила на безвкусный дворец со слишком большим количеством башен и башенок. С его крыши скалились горгульи. Сквозь заросли были видны эркерные[17] окна и широкий балкон, опоясывающий второй этаж. Когда-то здесь имелись обширные сады, которые теперь заросли сорняками и душили старую лечебницу неимоверно разросшимся плющом. Что ж, у этого плюща есть позитивная сторона – он скрывает собой бо́льшую часть здания, и, вероятно, только он и удерживает его стены от полного разрушения. Однако вход был довольно красив – идущая зигзагами двойная лестница из светлого камня, словно светящаяся в сумраке леса. На каждом метре обоих лестничных маршей стояли облаченные в длинные одежды статуи, безразлично смотрящие друг на друга и похожие на мрачных часовых.
– Боже мой, – прошептал Констейбл, потирая свои руки по всей длине, как будто ему стало холодно. – От
