В прежние времена, когда Маркус ещё не преуспел в умении спроваживать по доброй или не совсем доброй воле не приглянувшихся ему Мастеров, прекрасная идея посетила голову тётушки Марты — дать Маркусу на воспитание парня-подростка в период бунта гормонов. С тех пор, прознав про исключительные методы закалки характера высоко в заснеженных горах путём предоставления этого подростка на волю судьбы с одним лишь кинжалом, с помощью которого и должна была добываться примитивная пища, жители Комешэха сошлись во мнении, что Маркуса отправлять можно лишь за смертью. И лучше бы только своей. Несчастный парень, потерявшись в северных лесах в первый же день, отделался только сильным заиканием, преследующим его и по сей день.
Доверять мечнику детей более никто не хотел.
— Выживу. Во чтобы то ни стало выживу.
— Это в твоих интересах, — предупредил Маркус, вставая на ноги. — Раз ты так беспокоишься о детях, то я пойду к Яну. Приведу их.
— Беги. И, Маркус, ты же знаешь, что я не всерьёз? — после минутного молчания произнёс Волибор. — Несмотря на все твои отклонения, из-за которых я бы с удовольствием от тебя отказался, ты всегда останешься моим противным братишкой. Сколько бы лет тебе не понадобилось, чтобы принять это.
— Сентиментальность тебе не к лицу, — густые брови изогнулись в лукавой насмешке. — Может, ещё в братской любви до гроба признаешься?
— Мелкий придурок, — Волибор звонко рассмеялся, с размаху хлопнув Маркуса по спине. — Доверяю детей тебе.
Кивнув, Маркус последний раз посмотрел на незнакомую семью на фоне догорающего дома, безмерно счастливую от одной простой мысли, что все их близкие находились рядом с ними. Живые и здоровые.
* * *
В кратчайшие сроки большая часть мирного населения была отведена в места, специально предусмотренные для использования в чрезвычайных ситуациях, поэтому в пылающем ужасе города виднелись в основном фигуры в форме городских стражников. Они вставали на защиту магов Ассаада, что могли противостоять расстилающемуся по земле огню.
Они были людьми, не побоявшимися отдать свои жизни за других.
В этой толпе людей метеоритом неслась двухметровая фигура. Мысленно развернув перед глазами карту города, Маркус промчался вдоль длинных заборов к семейному поместью О Де Фоль. Завернув за последний угол, мечник увидел страшную картину
Знакомый белый дом, что светил ярче закатного солнца, очаровывал сильнее полной луны, дарил больше тепла, чем все камины северного государства, сражался один на один со смертоносной стихией, что могла разом унести тысячи жизней.
Картина была устрашающей, потому что пылал родной дом.
На секунду позабыв о цели своих поисков, Маркус подошёл к обугленному крыльцу, сдерживая леденящий душу страх.
— Дядя! — из оцепенения его вывел истошный крик.
Это не был привычный укоризненный тон наримца. К ужасу рыцаря, гласом, вернувшим его к реальности, оказался надрывной плач близняшек. Два крохотных дрожащих комочка заливались слезами, оглушая несущего их Яна.
Вырвавшись из его стальных объятий, Лелик и Полея сломя голову помчались к родному человеку и судорожно вцепились в ободранные штаны Маркуса, лишая его возможности двигаться. Попытавшись сначала ласково достучаться до племянников, рыцарь встретил только большее сопротивление. Тогда он присел и, грубо взяв их подмышки, поднял на руки. Сорвавшие голоса дети тут же обвили ногами талию Маркуса, стиснув руками шею.
— Надо в центр, Лада уже там. Оставим детей ей и там встретимся с Марфой и Волибором, — скомандовал Маркус, быстро вводя Яна в курс дела. — По городу шастают лазутчики. Идём быстро, цепочкой. Всю остальную информацию узнаем в центре.
Добравшись до центра города, где небольшими группами перемещались солдаты, Маркус с Яном остановились перед трёхэтажным серым зданием. На месте крохотного садика стоял временный штаб. Солдаты, только подтянувшиеся с окраин Ассаада, докладывали последние новости командирам отряда, после чего особо срочные доходили до главнокомандующего.
Оставив наримца и детей за пределами внешнего круга, мечник прорвался внутрь, взглядом пригвоздив опешившего стража. Кратко спросив, где находится Марфа О Де Фоль, Маркус проскочил мимо ещё двух стражников и коротко постучал в дверь. Бесшумно открыв её, Маркус сразу обратил внимание на стоящего в стороне человека, впившегося взглядом в расстеленную на столе карту Ассаада.
В отличие от обычных карт, что были нарисованы на внутренней стороне главных ворот и городских стенах, данная карта была рабочей картой командира. Исписанная вдоль и поперёк, она быстро изменялась в зависимости от обстановки. Правки вносились сразу же, стоило местности поменять свой облик. Наиболее короткие пути, секретные пути, пути исчезновения, несколько разных укрытий, расположенных в разных частях города. Каждая тропинка, протекающий ручеёк или узкий тупик. Всё было отмечено и использовано.
Пока командиры строили планы, Маркус прошмыгнул к единственному среди присутствующих человеку, сохраняющему хладнокровие, и тихо встал подле.
— Ян с детьми стоят внизу. Ждём дальнейших указаний.
— Я уже отправила за Ладой.
Нескончаемый поток нескладной брани вылетал из уст командующих, с каждой плохой новостью становясь всё громче и язвительней. Страх перед неизвестностью, как бы они ни храбрились, сдавливал хрупкие черепушки, превращая некогда разумных людей в слепые создания. Человеческий фактор не был на их стороне.
— Волибор с отрядом разведчиков обследует территорию острова на наличие вражеских группировок, — тихо произнесла Марфа. — Эти глупцы надеются уйти живыми. Наивные ребята. Мы устроим им небольшой сюрприз, раз уж они решили прийти в наш дорогой город в качестве «незваных гостей».
Выйдя на улицу под завывающий шквал ветра, женщина посмотрела на пылающий горизонт Ассаада.
— Не так я хотела встретить любимого сына после долгого отсутствия. Но я рада, что мы успели увидеться. Хоть и при таких обстоятельствах.
Маркус посмотрел перед собой, встречаясь с тем редким искристым взглядом, который в последний раз он видел более десяти лет назад. Он привык видеть в глазах Марфы отчаяние, боль, ненависть и злость. Но не любовь. И всё же все невысказанные слова, недопонимания, что клубком наслаивались друг на друга годами, и страх причинить боль восстали вопреки разгорающемуся миру.
Дрожащие кончики пальцев невесомо прошлись по лицу рыцаря, запоминая каждую его впадинку, каждый шрам, каждую родинку.
— Я виновата перед тобой, но надеюсь, что однажды и ты меня простишь, — прошептала Марфа, прежде чем скрыть ранимый образ матери и
