он иронично добавил.
— Вот и получается, что из всех земель только у вас на Руси можно укрыться от убийц, идущих по моим пятам.
«Это он хорошо сказал, — мысленно одобряю манеру говорить незнакомца, — у нас все по закону, и убийц по найму мы не жалуем!»
Его случай напомнил мне тот момент, когда киллера посылали по мою душу.
«Так ведь и не узнал кто ж был заказчиком той подлости!» — Подумав об этом, решаю, что рано или поздно все равно отплачу сторицей всем тем, кто хотел меня убить.
Ожидая моего вердикта, немец не отводит глаз, и это тоже мне нравится. Видно, что человек он прямой и всегда говорит, что думает. Мне это подходит, тем более что командор с опытом боевых действий на море для меня вообще на вес золота. По такому случаю даже прощаю новгородцев, и мой взгляд проходится по лицам Нездиничей.
— Ладно, уважили так уважили! Но уговор наш остается в силе, и на следующий год Новгород должен войти в Союз городов русских!
Глава 8
Начало августа 1256 года
Молча стою на коленях, уткнувшись носом в дорогой Бухарский ковер, и жду разрешения поднять голову. Все как и три года назад за исключением того, что вместо Батыя на ханских подушках сидит пухлощекий мальчонка, а рядом с ним его царственная регентша Боракчин-хатун.
Мой караван прибыл в Сарай уже месяц назад, но в ханском дворце сделали вид, что не заметили этого, не изъявив ни малейшего желания меня принять. В его коридорах словно бы затаился страх и неуверенность в предчувствии надвигающихся перемен.
Для меня это не стало неожиданностью, примерно, на такой прием я и рассчитывал. Вся эта нервозная неопределенность играла нам на руку. Взятки брались легко, и за мзду малую можно было получит практически любое решение. Так за прошедший месяц мы распродали почти весь товар, и надо сказать, предчувствие беды тоже работало в плюс. Столичные жители сметали с прилавков все, что можно было купить, словно бы предчувствуя скорую смуту.
Пока я ждал новостей в Золотом Сарае, Острата спустился с отрядом кораблей в дельту Волги и начал строительство крепости на месте поселка Оля', а оттуда уже Карл Рудегер повел флот из трех шхун к берегам Азербайджана. Все эти наши маневры прошли почти незаметно для ханского двора, озабоченного только известиями из Каракорума.
Весть о том, что Сартак скоропостижно скончался на пути домой, достигла Золотого Сарая два дня назад и произвела эффект разорвавшейся бомбы. Город замер в ожидании новой войны за власть, но к счастью, подоспел эдикт Великого хана Мунке и разрядил взрывоопасную ситуацию. Свои эдиктом Великий хан объявил наследником и ваном улуса Джучи единственного сына Сартака — Улагчи, а по малолетству его назначил при нем регентом первую вдову Батыя — Боракчин-хатун.
После этого активная жизнь в столице словно бы возродилась вновь, и ханский дворец проснулся. Боракчин взяла власть в свои руки, и в жизни Золотого Сарая начало просматриваться некое подобие порядка. Заработали государственные службы, посыпались разнообразные ханские указы, в общем новая власть пыталась всячески показать народу свою кипучую деятельность.
Именно этому я и обязан сегодняшним пышным приемом моей скромной персоны. Столь внезапно вспыхнувший интерес показал мне, что все заинтересованные лица помнят о моем прогнозе, и они еще раз убедились в его безошибочности. Единственно что пока еще мне было не ясно — это что хочет получить от меня Боракчин-хатун. Рассчитывает ли она услышать еще один завуалированное предсказание или решила показать, что умеет ценить хороший совет?!. Я не знаю, но думаю, что у внезапно вспыхнувшей ханской милости, скорее всего, более прозаические корни. Ей попросту нужны деньги! Боракчин — умная женщина и понимает, что борьба за власть еще далеко не закончена, а без денег эту схватку можно заранее считать проигранной. Для того, чтобы перетянуть высокородных нойонов и родовую знать на свою сторону, необходимо умаслить их титулами, землей и подарками. Ничего из этого Сартак ей не оставил. Он умел только тратить, и после его короткого правления Улагчи унаследовал лишь долги и пустую казну, а вот Берке подготовился к переломному моменту гораздо лучше. Этот паук всегда умел ждать и копить, и сейчас его кубышка полна как никогда.
Секунды ожидания длятся долго, и я успеваю вспомнить, как едва переступив порог шатра, я исподволь окинул взглядом ханскую семейку. Берке на правах старшего из кровной родни сидел слева от наследника, сама регентша справа, а рядом с ней ее новый муж Тукан.
«Вот такой он странноватый облик монгольского мира! — Не могу удержаться от иронии. — Муж умер, а вдова через полгода уже замужем за его сыном!»
И тут дело вовсе не в большой и страстной любви, а в традициях, выработанных жесткими принципами кочевого выживания. Женщины в одиночку не способны выжить в дикой степи, и потому их, как и имущество покойного, разбирают его братья и сыновья. Желание женщины никто не спрашивает, и все происходит до чудовищности бесчувственно и прозаично. Это вполне понятно, а удивительно здесь совсем другое! По монгольским законам, несмотря на казалось бы бесправное, рабское положение, в роковые моменты истории монголы доверяют именно женщине. На период безвластия после смерти одного и до воцарения нового правителя вся власть в стране остается в руках именно женщины — вдовы почившего хана. Их имена вошли в историю, это и Дорогене на четыре года захватившая престол империи, и Огул-Гаймыш три года просидевшая на троне, и вот теперь Боракчин-хатун.
Я знаю, что в реальной истории она продержалась чуть больше года. Сама ли она отравила Улагчи или это сделали люди Берке, неизвестно, но она точно захотела этим воспользоваться и посадить на трон Золотой Орды своего новорожденного сына от Тукана. Монгольская знать в этом желании ее не поддержала, и она, понимая что в живых ее не оставят, хотела бежать за помощью к Хулагу в Иран, но увы… Берке ее опередил, и Боракчин была схвачена и казнена.
По моему мнению, причина этой жестокости кроется в той лютой ненависти, что Берке испытывал к вдове брата. Ведь он сам хотел жениться на ней и по сути стать регентом при малолетнем Улагчи, но Боракчин отказала ему и, выбрав более молодого Тукана, показала всем, что собирается править сама. Такого не прощают, а уж люди подобные Берке там более.
Стоя сейчас на коленях, я думаю, что вариант реальной истории мне
