Тейр, вспомнив о своей стычке с Ферранте, даже вздрогнул, представив себе, как малютка Фьяметта схватывается с разъяренным лозимонцем, наверняка испытанным воином.
– Э… подождите минутку, – сказал он, взял фонарь и захромал во двор. Он вроде бы заметил там… ну да, из кучи инструментов под галереей торчал увесистый молот. Он принес его на кухню. – Для начала давайте-ка лишим его меча.
Для приманки он прошелся по половицам, следя за тем, чтобы не наступить ненароком на щель. И действительно, лезвие и проклятия вырвались из щели перед ним. Он поднял молот, такой привычный его руке, и ударил изо всех сил. Молот со звоном отскочил от лезвия, и Тейр чуть не потерял равновесия, вновь вцепился в соскальзывающее одеяло и, отупев от усилия, отдал молот Тичу, который сразу понял, что надо делать, и с восторгом принялся колотить по согнувшемуся лезвию, пока лозимонец тщетно старался выдернуть меч. Третий удар переломил лезвие. Грохот падения в подвале и новый залп ругательств, когда лозимонец упал на спину.
– Тейр, это ты чудесно придумал, – сказала Фьяметта несколько удивленным тоном. Тейр наморщил лоб: поменьше бы удивления, и похвала была бы слаще.
– Теперь мы на равных, – переводя дух, ухмыльнулся Тейр, размахивая кинжалом. – Давайте вытащим его оттуда!
– Погоди! – перебил Тейр. – Что у вас найдется, чтобы связать его?
Фьяметта задумалась, покусывая губы.
– Если они их не забрали… это не железо, не золото, не серебро… так может быть… погодите? – Она схватила фонарь и убежала. Лозимонец перестал стучать. Вскоре Фьяметта вернулась с длинной железной цепью на шее.
– Это оковы, которые мой отец делал для герцога. У них нет ключа. Их открывает заклинание.
– А вы его знаете? – спросил Тейр.
– Да нет… Я знаю, где оно записано в тетрадях батюшки, но их все забрали Ферранте с Вителли.
– А чтобы их запереть, заклинание нужно?
– Нет, просто защелкиваются. Они так устроены.
Тейр оглядел оковы, затем подошел к двери и посмотрел во внутренний двор, на опирающиеся на столбы каменные арки, которые поддерживали внутреннюю деревянную галерею.
– Ну хорошо! – Он вернулся в кухню и крикнул сквозь щель:
– Эй, ты! Лозимонец!
Ответом была злобная тишина.
– Нас здесь двое вооруженных мужчин (его рука сомкнулась на ручке молота) и очень рассерженная колдунья. Она хочет тебя поджечь. Если ты вылезешь и сдашься, не причиняя нам больше хлопот, я не позволю им убить тебя.
– Откуда мне знать, что ты не свяжешь меня и не прирежешь? – спросил грубый мужской голос.
– Даю слово, – ответил Тейр.
– А чего оно стоит?
– Побольше твоего. Я-то не лозимонец! – свирепо сказал Тейр.
Последовало долгое молчание, пока лозимонец, скорчившись в темноте, раздумывал над возможным выбором.
– Сеньор Ферранте с меня голову снимет за то, что я его подвел.
– Может, тебе потом дезертировать?
Лозимонец, ответил непристойным советом, который Тейр пропустил мимо ушей и тут же прошептал Фьяметте:
– Ты не могла бы… ну, немножечко его подогреть? Не поджечь по-настоящему, а просто показать ему.
– Попробую. – Фьяметта закрыла глаза. Ее нежные губы зашевелились.
Из-под пола донесся вопль и хлопки ладонями.
– Хватит! Хватит! Я сдаюсь.
Тейр предоставил Тичу и Фьяметте отодвинуть буфет с крышки подполья и встал над ней, занеся молот. Медленно, со скрипом крышка поднялась и лозимонец осторожно выглянул наружу. Седые волосы – крепкий мужчина, но уже далеко не юноша. В его курчавых волосах еще поблескивали алые искорки, от головы разило паленым. Он не захватил обломок меча, а выполз наружу и встал с пустыми руками.
Тейр велел Тичу замкнуть один браслет оков на запястье стража, вывел его во двор, обмотал цепь вокруг столба и защелкнул второй браслет. Тейр не выпустил молота из рук, пока Тич не дернул за цепь, проверяя, держат ли браслеты, и лозимонец не ударился о столб. А Тич уперся в столб ногой и держал лозимонца так, чтобы Фьяметта могла засунуть ему в рот кляп. Тот косился на молот и не пробовал сопротивляться.
Фьяметта увела их назад на кухню.
– Садись на этот стул, – приказала она Тейру. – У Руберты была целебная мазь для ушибов. Бока у тебя… ну просто как у пегой лошади. И ребра сломаны?
– Не думаю. Не то я сюда бы не добрался! – Тейр очень осторожно сел.
Фьяметта рылась в шкафчиках, продолжая говорить:
– Эта скверная рана не заживет, если не стянуть края. Ну, хотя бы она выглядит чисто. Я не целительница, но шить умею. Если… если у меня достанет духа ее зашить, у тебя достанет духа потерпеть?
– Да. – Тейр проглотил стон-задаток.
– А, вот мазь! – Фьяметта вынырнула из глубин резного ларя, сжимая банку венецианского стекла. От светлой мази внутри исходил приятный аромат полевых цветов и свежего масла. Она бережно начала мазать бока Тейра. По ним разлилось теплое, снимающее боль онемение. – Я принесу мою рабочую шкатулку, если только лозимонцы ее не забрали.
Она поставила банку и выбежала из кухни. Тейр быстро подцепил большой комок мази, сунул руку под одеяло и намазал свой ноющий распухший пах. Ему сразу полегчало, и он удовлетворенно вздохнул.
– А чего ты не дал ей намазать тебя там? – хихикнул Тич, усаживаясь на полу.
– Это могло бы… принести больше вреда, чем пользы, – пробурчал Тейр, очарованный этой мыслью и обозленный, что она пришла в голову Тичу. Черт! Он же еще даже не поцеловал Фьяметту, даже не пытался. И вспомнил, как мучился из-за этого в замке, ожидая смерти. – Господи, у меня все тело болит.
Фьяметта вскоре вернулась, неся корзиночку с крышкой.
– Нам повезло! Я нашла кривую иглу, которой Руберта зашивает начинку в гусе, перед тем, как его зажарить.
– По-моему, замечательно, – сказал Тич со злоехидной усмешкой.
Тейр решил, что не стоит улыбаться, когда губы так болят.
– По-моему, тебе надо лечь навзничь на кухонном столе, – заявила Фьяметта.
– Как кладут гуся, – вставил Тич, но Фьяметта нахмурилась на него, удерживая смех, и он унялся.
Тейр влез на стол и улегся, пока Фьяметта вдевала нитку в иглу. Она внимательно рассмотрела два стежка, уцелевшие у конца пореза.
– Так я могу! – Решительно выпятив нижнюю губу, она глубоко вздохнула и воткнула иглу в край раны.
Тейр со свистом втянул воздух, вцепился в края стола и устремил взгляд в потолок.
– А как вы думаете, кто-нибудь придет проверить стража? – спросил Тич, встав и вытягивая шею, чтобы лучше видеть. Фьяметта тут же всунула ему в руки горящий огарок, чтобы он ей светил.
