Ция и отвела его здоровенный кулак в сторову. — Он мой жених.
— Жених? Так бы сразу и сказала, а то — золотце, — удовлетворенно протянул он и тут же спохватился. — Т-с-с, не то Эстате проснется. — И подал свою громадную ручищу Уче. Чичико с такой силой сжал Учину руку, что хрустнули пальцы. — Ну, здравствуй, Чичико Читана приветствует тебя. Молодец, утер нос нашим ребятам. Как тебя звать-то?
— Уча.
— А фамилия?
— Шамугия.
— Еще раз молодец. Хорошее у тебя имя. Да и фамилия подходящая.
— Мы к директору идем, Чичи, — сказала обрадованная мирным рукопожатием мужчин Ция.
— Что это вы у директора забыли? Вам в загс надо. А я у вас посаженым отцом буду, идет? — не замечая, что Ция с Учей босые и мокрые, продолжал Чичико.
— Только не теперь, Чичи...
— Что значит не теперь? Ты ведь с ним здесь оставаться собралась... — Чичико еще раз оглядел Учу с ног до головы. — Он и вправду у тебя золотой. Но почему он босиком и к тому же мокрый до нитки. Ты, случаем, парень, не в колодец свалился, а?
— Нет, Чичи. Не падал он в колодец. Видишь, и я босая, да еще и мокрая. Сейчас не время об этом расспрашивать. Я остаюсь здесь, но пока что мы собираемся жить врозь.
— Скажешь тоже! Что это за жизнь врозь? Тоже мне семья! — возмутился Чичико. — Форменный обман.
— Нет, Чичи, это не обман. Я пока что не собираюсь замуж. Я просто буду здесь работать.
Председательский храп, то громовый, то свистящий, сопровождал всю эту негромкую беседу.
— Работать здесь? — Лошадиное лицо Чичико вытянулось еще больше. — Ни за что! — внезапно заорал он. — Ну, теперь смотри у меня! Я бужу Эстате, ясно? Работать она здесь будет! Я тебе покажу работать здесь. Это же измена. Своему селению измена, родителям своим измена! — кипятился Чичико.
— Да, да, я здесь должна работать, Чичи, — нетерпеливо перебила его Ция. — Потому что... — от волнения она осеклась. — Потому что... В общем, не все ли равно почему.
— Нет, не все равно.
— Ну, хорошо. Потому что здесь работает Уча. Мы давно любим друг друга, Чичи. И больше ждать мы не намерены. Не можем мы жить друг без друга, понял теперь?
— А-а-а, — растрогался Чичико.
— А посаженым отцом ты у нас будешь, Чичи.
— Разумеется, я. Все ясно, — смягчился Чичико, — когда расписываться будете?
— Когда Коратские болота осушим.
— Ничего себе!
— Не беспокойся, Чичи, мы их скоро одолеем. Как только закончится прокладка главного канала, нам дадут участок, и мы поставим дом... Если вдруг дядя Эстате проснется, ты его не пускай, ладно?
— Идите, идите. Я его по рукам-ногам свяжу.
Ция схватила Учу за руку. Они вбежали в калитку, бегом пересекли двор, осторожно обошли длинный ряд тускло сверкающих в лунном свете теплиц, вошли в коридор и робко остановились возле двери лаборатории. Только здесь осознали они, что сказал им Чичико: ведь они были босиком и насквозь мокры. И чувство стыда и неуверенности захлестнуло их. «Как же мы зайдем к директору в таком виде?» — глазами спросили они друг друга.
В это время дверь отворилась, и из лаборатории вышел сам Гванджи Букия, с усталым лицом и портфелем под мышкой. Он с нескрываемым изумлением уставился на парочку, понурясь стоявшую у его дверей.
— Это мы, товарищ Гванджи... Я и Ция.
— Ах да, Ция. Конечно, конечно... Но что с вами случилось? — оглядывая их жалкие фигуры, спросил он.
— Ничего такого... Просто намокли... Знаете, дождь.
— Дождь? — выглянул в окно Гванджи.
— Ну, не то чтобы дождь... Мы в море купались... А нашу обувь унесла волна... И мы остались босиком.
— Как бы вы не простыли.
— Мы не простудимся, товарищ Гванджи... Напротив, нам так жарко.
— Жарко? Ничего не понимаю.
— Да, знаете, немножко жарко, — не смея от стыда поднять голову, пробормотала Ция.
Гванджи распахнул дверь в лабораторию.
— Пожалуйте!
— В таком виде? — спросила Ция.
— Ничего страшного, Ция.
И все-таки Ция не осмелилась переступить порог лаборатории. Гванджи взял ее под руку и чуть ли не силой заставил ее войти. Положив портфель, Гванджи сел за стол и зажег настольную лампу.
Перепуганная и растерянная, Ция, смущаясь, стояла у стола.
— Ну, здравствуйте, Ция. Вот вы, оказывается, какая.
— Да, да, босая, мокрая, смешная, во всем виноват Уча.
— Босая, мокрая — согласен, но вовсе не смешная, — серьезно сказал Гванджи. Ция ему понравилась сразу.
— А какая же? — подняла наконец голову Ция и посмотрела на Гванджи.
— Ну, знаете, такая... В общем, отказавшая Уче, пока он на земле не поселится.
— А вы откуда знаете? — удивилась Ция.
— Я все знаю.
— Я Уче не отказывала... Я иду за него. Вы просто не знаете, хоть сегодня за него иду, — затараторила Ция. — Я здесь остаюсь, если вы меня на работу возьмете. Я с Учей остаюсь.
— Да. Ция останется со мной, если вы ее на работу возьмете, — сказал Уча. — Она — цитрусовод, сможет саженцы выращивать.
— Я знаю. Ты мне уже говорил. Взять-то я ее возьму, только вот где она жить будет? С жильем у нас туго! Общежитие — это все, чем мы располагаем.
— В общежитии я и буду жить... если вы позволите, — быстро ответила Ция, боясь, что директор вдруг передумает.
— В общежитии? Как же вы будете в общежитии жить вдвоем? — улыбнулся нетерпению Ции Гванджи.
— Мы еще не муж и жена, товарищ Гванджи, — сказал Уча. — Мы пока врозь поживем. Я — в Кулеви, она — здесь.
— Врозь?
— Да, да, врозь. Вот когда главный канал закончим, тогда и станем жить вместе.
— Ну что ж, главное — любить
