со злости кинжал в ближайшую рябинку. Воткнулся клинок острый в дерево, задрожал — тут снова все ахнули.
А Нежданка развернулась к Коркутхану да взглядом на свой платок в траве показывает — подними, мол.
Прямо в глаза смотрит. И откуда та дерзость в ней взялась — сама не знает. Надышалась, поди, жаром степным. Очень уж прикрыться лебедями хотелось, да не наклоняться же ей самой в соромном платье за тем платком. А кого еще попросить?
Улыбнулся Коркут — скривил губы, взгляд от девки не отводит, присел на одно колено, платок, не глядя, поднял да протянул. Дернула она с силой, да ткань тонкая легкая долго струилась — из его жилистой руки в ее ладошку перетекала. И все это время они смотрели друг другу в глаза, никто взгляд не отвел.
Гости уж снова чарки поднимают, им не до страстей меж нянькой и княжьим пленником. Прозор скоморохам велел медведя к дереву подальше привязать и больше с ним к гостям не подходить. Белояру маменька пот со лба утирает. Не ожидал он красоты такой под платком с лебедями узреть. Да, и медведя испужался.
Морица притихла, губу закусила — много бы она отдала за то, чтобы на нее кто так смотрел, как Коркут в сторону няньки зыркает. А Славка — та совсем бедовая — с огнем играет. Ну, уж, поди, доиграется скоро.
Урюпа по началу не понял, почему Балуй ему рот зажал, когда скоморохи в няньке Озара разглядели. Не сразу признали, а — как с медведем в пляс пошла. Да, Балуй уж объяснил всем доходчиво, но слова те в бересту не нацарапаешь, не годятся они для книжек и через тысячу с гаком лет.
Весь вечер перед сном Славка рассказывала княжичам про то, как брат ее Озар скоморохом стал, как научился медведя не бояться да ее, сестрицу, научил. Вот уж бывает у людей такая жизнь, что любой сказки поинтересней да пострашнее. Шибко малые ее просили — уж откликнулась, рассказала Где правду не могла открыть — там уж присочинила.
Пировали гости в терему до самого рассвета, да не все так долго за столом оставалися.
Глава 43. Море волнуется три — на месте, лунная цапля, замри!
Уложив Олега с Игорем спать, Неждана вернулась к себе в горенку. Не забыла о ней княгиня Рогнеда, даже в такой день не забыла, — на постели стопкой лежали новые рубахи на выход и сорочки нательные, два передника да платки на каждый день. Надела девчонка самую тоненькую сорочку — жарко сегодня слишком, да спать собралась ложиться. Тут что-то ей не понравилось за дверью — замерла и прислушалась. Ничего не слыхать, от того неспокойно сделалось.
Терем весь от — крыльца до острой крыши из дерева сложен — стены бревенчатые, полы дощатые. Дерево — живой материал, вот он своей жизнью и живет. То доска какая усохнет — щель появится, то тут скрипнет, то там на свой лад запоет. Выучила уж Нежданка все голоса на втором этаже рядом со своей горенкой, рядом со спальней княжичей, к шагам завсегда прислушивается. Вернее — оно само как-то слышится. Привыкла уж чутко спать на постоялых дворах.
Прямо подле ее двери доска скрипучая — наступят на нее, и она недовольно загундосит, как старуха простуженная.
Чуть дальше доска вздыхает, что красна девка, которой сызнова медовый пряник на чужом празднике не достался. Щель рядом — там ветер гуляет. Шагнут на доску, она ниже продавится — засвистит ветер погромче, да и вздох сразу слыхать.
Со стороны спальни княжичей две доски-трескучки, на какую ни ступи — звук, как хворост в костре горит. Так уж, коли кто идет по терему слева направо, то слышно сначала скрип, потом вздох, потом треск. А, коли идут справа налево, то все в обратном порядке повторяется.
А вот, ежели, как сейчас, скрип слышно хорошо было, а до пряничного вздоха не дошло — так то одно только значит — кто-то подошел к Славкиной двери и там стоит. И почто стоит? Чего замышляет?
Да, кому ж такое понравится? Вздохнула девчонка устало заместо той доски, что упрямо молчит, накинула на плечи платок с лебедями, до коленок им обернулась, да отворила. Мало ли, кто там. Вона дверь в горенку к княжичам совсем рядом, мож, опять злыдня какая по детские души пришла.
За дверью стоял Белояр. В правой руке он держал тесак, которым давеча курам головы на заднем дворе рубили. Кровь птичья на широком лезвии запеклась, отмыть не успели, — так и стащил Белоярушка то орудие у младшего поваренка. Захотел он, как степной дикарь, девчонку с ножа из своих рук кормить, страсть, как понравилась ему та забава опасная. Видел, как девка перед Коркутом трепетала, — завидки взяли. Вот и скрал на кухне нож, какой уж получилось. Ну, а чтоб помыть его — то в голову не пришло, чай, для такой грязной работы чернавок придумали.
Белояр да с окровавленным тесаком — от зрелища такого Нежданка невольно назад отпрянула, в горенку свою. Да дверь затворить не успела — гость незваный за ней шагнул. Тут уж только она разглядела, как он, подбоченясь, держит в другой руке цельную царь-ягоду. Видать, не все гостям на пиру порезали, что-то Зимава и оставить велела. У Белояра кафтан красный с зелеными вставками по бокам — арбуз с ними почти сливается.
— Давай, девка, я тоже согласный, — с порога заявляет этакая царь-ягода в нарядном кафтане.
Ох, устала Нежданка сегодня, о чем чужой жених толкует, понять не может.
— Коли уж ты хошь, так и я тогда не прочь… — дышит на нее селедкой с луком Белояр.
А луковый запах Нежданка давно не выносит — с тех пор, как Досада овечьими ножницами ей косы кромсала да смрадно дышала в лицо.
«Арбузом что ль поделиться хочет?» — думает девчонка. Да, сама понимает, что вроде не с чего.
А Белояр пузом на нее наступает, дальше теснит. Горенка у няньки небольшая, три шажка от двери — и в окно упрешься. Глянула Нежданка через скло на двор,
