«Бристоль» южного российского города Екатеринославля. Назван он по имени императрицы Екатерины II, основавшей город в 1784 году.
Её фаворит князь Григорий Потёмкин, губернатор края, замыслил воздвигнуть здесь третью столицу России (после Петербурга и Москвы). Город носит на себе печать несбывшегося грандиозного плана.
Главный проспект по своим масштабам может соперничать с парижскими Елисейскими Полями. Но большинство зданий вдоль него разнокалиберные, невысокие; прохожих мало, трамваи в данное время не ходят. Создаётся впечатление не величественности, а запустения.
Предполагалось воздвигнуть храм, превышающий по размерам собор Св. Петра в Риме. Из-за нехватки средств построили небольшой Преображенский собор. Он гармоничен, красив, выполнен в стиле русского классицизма, хотя стоит одиноко и сиротливо.
Возможно, в мирное время город производит более радостное впечатление. Но ведь недаром царь Николай I сослал сюда знаменитого русского поэта Пушкина. Значит, Екатеринославль считался глубокой провинцией Российской империи.
Я всё ещё нахожусь под тяжёлым впечатлением увиденных по приезде в город германских оккупационных войск. Здесь имеются воинские части Украинской державы гетмана Павла Скоропадского, свергнувшего правительство Украинской народной республики. Но реальными хозяевами являются, по-видимому, немцы.
Народная республика продержалась на Украине полгода. Сколько времени продержится гетман Скоропадский? Его фамилия (можно перевести как «Быстро падающий») намекает на то, что и его власть продлится недолго.
В городе говорят преимущественно на русском языке, обычно с южнорусским акцентом. Украинских националистов немного. Часть граждан готова терпеть немецкую оккупацию как защиту от власти большевиков. Рабочие в основном за большевиков, а крестьяне склонны к анархии. Примерно так представляется расклад социальных предпочтений, на мой поверхностный взгляд.
Восточнее Екатеринодара, в районе реки Дон, сторонники демократического правительства создали Добровольческую армию. Они идейно близки демократиям Англии, Франции, СШСА. Их теснят численно превосходящие силы большевиков. Погиб командующий Добровольческой армией Лавр Корнилов, которого сменил генерал Антон Деникин. Его армии требуется активная поддержка демократических стран.
На западе России хозяйничают монархии Германии, Австро-Венгрии, Румынии. Вы спросите: а где сторонники русского царя? Загадка! Они как будто испарились. Как политическая сила они отсутствуют.
Я проехал от Петербурга на севере до Екатеринославля на юге. Повидал немало разных людей. Никакого общего впечатления у меня нет. Какая-то загадочная мозаика. Возможно, это и есть суть гражданской войны: развал единства общества во всех социальных слоях, обострение всех противоречий.
В такой обстановке хаоса порой приветствуется даже немецкая оккупация. Законопослушные граждане хотят порядка. Но не они решат судьбу России. Кто решит? Непонятно.
Гражданская война в России особенная и непредсказуемая, как сама Россия. Это какое-то осеннее разноцветье: Красные (большевики), Белые (Добровольческая армия), Зелёные (украинские националисты), Чёрные (анархисты). А есть ещё национальные партии на Кавказе и в Средней Азии; говорят о Сибирской республике.
Отсюда, из российской глубинки, мне представляется два наиболее реальных варианта. Как большой раненый зверь, страна будет расчленена на куски под протекторатами более крепких и богатых держав. Хотя и мелкие могут урвать кусочки.
Но, как говорят в России, рано ещё делить шкуру неубитого медведя. Остаётся надежда, хотя и небольшая, что великая держава возродится.
Какой будет объединяющая идея? Монархия не в счёт. Остаётся либо западная буржуазная демократия, но уже с постоянным устойчивым правительством. Либо победят большевики с их утопическими идеями.
Утопии нетрудно сочинить на бумаге, но вряд ли можно построить в нашем реальном противоречивом мире.
3
– Это ужасно, всё это ужасно, – всхлипывала Варвара Фёдоровна. В словах её слышалось умиротворение: она стала привыкать к этому безумному миру, и теперь, когда удалось найти временное пристанище, дала некоторую волю своим чувствам.
Не прошло и двух недель с момента отъезда из Москвы, а впечатлений и новостей уже было столько, что с лихвой хватило бы на иной год размеренной жизни. Но сейчас прошлое словно вернулось и стало явью.
В этой квартире со следами былой роскоши Варвара Фёдоровна наконец-то избавилась от напряжения последних месяцев. Хозяева квартиры – Александр Осипович и Елена Прокопьевна Лукашевичи – были её хорошими знакомыми. Возраст у них был почтенный, но бодрости они не утратили.
Александр Осипович, работая инженером на трубопрокатном заводе, в недавнем прошлом помогал её мужу, Павлу Андреевичу, приобретать зарубежную технику и при необходимости ремонтировать её. Несмотря на солидную внешность и ответственную должность, Александр Осипович был человеком простым в общении, хорошо разбирался в механизмах, знал кузнечное, токарное и слесарное дело, а потому пользовался уважением среди рабочих.
Когда в конце 1917 года в городе установили советскую власть, его, в отличие от других инженеров, оставили на прежней должности (правда, теперь из всего завода работало только два цеха). За ним даже сохранилась пятикомнатная квартира, хотя жили в ней только они двое да ещё домработница – на правах члена семьи. При любой власти Александр Осипович с его знаниями и умением ладить с рабочими был человеком полезным.
В гостиной Варвара Фёдоровна, охрипшая то ли от усталости, то ли от простуды, обменивалась впечатлениями с хозяевами, постоянно вздыхая. Из соседней комнаты доносились звуки пианино и голос Александра, напевающего светло-печальный романс «Не пробуждай воспоминаний». На кухне Полина помогала кухарке, которая, хлопоча у плиты, продолжала болтать:
– А по мне, сударыня, какая ни власть, лишь бы порядок был. Я как служила господам своим, так и буду служить. Они у меня справедливые. Не надо мне никакой другой власти…
Хозяйка, пожилая худенькая женщина с подвижным лицом, и хозяин, почтенный господин с усами и бородкой, успокаивали Варвару Фёдоровну.
– Голубушка, – говорила хозяйка, – не знаю уж, радоваться или печалиться, что мы свиделись. Есть в этом и перст Провидения. Супруг ваш, Павел Андреевич, вот здесь, как вы сейчас, сидел… Словно вчера это было, а прошло… Сколько прошло, Алексис?
– Три недели, – подсказал муж. – Он был тихим и, между прочим, плакал так же, как вы. Его тревожили религиозные ассоциации. Говорил о пришествии антихриста, лжепророках. Прежде не замечалось за ним такого.
– Прежде… – отозвалась Варвара Фёдоровна. – Ох, дорогие мои, о прежнем-то я и плачу. Неспокойна душа. Даже в Боге утешения не нахожу… Где же Павла Андреевича-то нам искать?.. А про капитал наш ничего не говорил? Он же в Петербурге забрал из банка всё дотла. Мечтал устроить образцовое хозяйство.
Она всхлипнула и снова заплакала. Хозяин подошёл к столу, налил из графина воды в фужер и подал ей. Прохаживаясь по комнате, он говорил:
– В этом своём предприятии он явно преуспел. Его… то есть ваше, хозяйство было едва ли не лучшим в губернии. Но человек предполагает, а Бог располагает… Его привезли к нам в ужасном состоянии. Ранение и контузия. Бандиты думали, что он мёртв.
– Хорошо, что народ у вас в имении
