можно было по желанию открыть или сложить.
Одним из выдающихся творений сего священного разума явилась шапка (тадж), которая была одновременно и величественной и удобной для ношения. Края (или поля), окаймлявшие тадж, состояли из двух частей (фурджа), каждая из которых имела форму цифры 7 (V), и, таким образом, две цифры 7 (VV) образовывали число 77, которое являлось нумерологическим значением слова изз. Шапка получила название 361 тадж-и-иззат, или венец чести. Она была придумана в Бадахшане19, и когда Его Величество прибыл в Агру и предстал перед Его Величеством Гити-ситани Фирдус-макани, последний остался очень доволен.
Другое изобретение — шатер (хирга), состоявший из двенадцати частей в соответствии с числом знаков Зодиака. Каждый сектор (бурдж)20 имел решетки (нинджараха)21, через которые сиял свет звезд власти. Был и другой шатер22, подобный Небесам Небес, что охватывают царство неподвижных звезд. Он возвышался над другими шатрами, и подобно хрустальной сфере (т.е. Небесам Небес) не имел ни единой точки (звезд), поэтому в нем не было решеток.
Одним из одарявших радостью изобретений оказался ковер веселья (басат-и-нишат). Это круглый ковер, имитировавший небесные сферы и область элементов. Первый круг, соответствовавший хрустальной сфере, был белым, второй — синим (кабуд), третий — черным, как Сатурн, четвертый — круг Юпитера, светло-коричневым (сандали), пятый, относившийся к Марсу, был ярко-красным, шестой — круг Солнца, золотым, седьмой — круг Венеры, ярко-зеленым, восьмой — пристанище Меркурия, был голубоватым (сусани, т.е. цвета лилии или ириса). Так как природа Меркурия смешанная, то при смешении голу-
бого и розового получается цвет сусани. Причина, по которой сусани было отдано предпочтение, состояла в том, что несколько философов называли цветом Меркурия кухли, на который сусани похож больше других оттенков. Девятый круг — круг Луны — был белым. После круга Луны следовали области (кура) Огня и Воздуха, а затем — Воды и Земли23. Изображение населенной части Земли было поделено на семь климатов. Сам [Хумаюн] занимал золотой круг (Солнца), который украсил троном Халифата. Каждой группе [людей] было положено сидеть согласно [власти] одной из семи планет в соответствовавшем им круге. Таким образом, индийские военачальники сидели в круге Сатурна, в то время как сайиды и уламы — в круге Юпитера. Люди располагались в каждом круге согласно жребию: бросали кость, на каждой стороне которой была изображена человеческая фигура в разном положении. Каждый принимал позу в зависимости от выпавшего ему на этой кости. Например, если кому-то выпадала стоящая фигура, то он вставал, если сидящая — сидел, если наклоненная — ложился. Всё это способствовало возрастанию веселья24.
Другим великолепным изобретением стало ношение [Хумаю-ном] каждый день одежд разного цвета, в зависимости от цвета планеты, правителя того дня. Так, в воскресенье он носил желтое платье, по цвету Солнца — правителя этого дня. В понедельник25 — зеленое, что соответствовало цвету Луны, и т.д. Еще одним изобретением явился барабан справедливости26. Если чья-то жалоба была связана с каким-либо спором, [Его Величество] бил в него один раз. Если жалоба состояла в невыплате жалованья или заработка, ударял дважды. Если товар или имущество (мал-у-джихат) отбирались силой или были украдены, ударял в барабан трижды. Если кто-то требовал кровной мести, громко ударял четыре раза.
362
Перечень изобретений гения сего хедива священного образа нескончаем, но описанного выше вполне достаточно, чтобы понимающие и дальновидные познали редкие жемчужины его души. Теперь следует закончить рассуждения и перейти к основной теме нашего повествования.
Глава 62
Пророческое озарение о [скором] путешествии в мир святости, отразившееся на внутреннем зерцале Его Величества Джаханбани Джаннат-ашияни и уход в этот мир
Да не укроется от пытливых умов, что во времена, когда Его Величество Шахиншах, сей юный росток цветника духовности, получил разрешение отбыть в Пенджаб, с уст Его Величества Джаханбани Джаннат-ашияни часто слетали слова об уходе в мир святости. Он на
чал с удовольствием предаваться рассуждениям на эту тему, хотя по его достойному похвалы мнению подобные речи являлись неподобающими (макрух) и были [совершенно] несовместимы с управлением [государственными] делами, и потому их следовало избегать в разговоре. Казалось, сердце его, познавшее тайны [мира], озарилось вспышкой [молнии]. Вот один из примеров сказанного выше. Однажды [Его Величество] привел с великим почтением исполненные истины слова Его Величества Гити-ситани Фирдус-макани, который как-то на дружеском собрании поведал, как его слуга, бывало, говорил, что при виде гробниц Газни1 у него возникает желание умереть. Его Величество заметил, что, когда он созерцал Дели2 и его гробницы, ему на ум пришли эти слова, и подумалось: как они прекрасны! Почти в то же время, на пути к вечному мирозданию, он сказал своим близким: «Сегодня после утренней молитвы произошло необычайное событие: тайное вдохнове
ние вложило в уста мои следующее четверостишие:
О Аллах! К Себе меня призови
И позволь познать Твое совершенство.
Разум жестокий всю душу мне истерзал.
[Я молю:] Своим безумцем3 меня нареки, дай свободу».
Слезы полились из его видящих истину глаз, когда он читал эти строки, а на просветленном челе отразилась полная отрешенность. В это время, когда двор располагался в Дели, ясновидцу Халифата — Его Величеству Шахиншаху привиделось ночью во сне, как кто-то тянет его за мускусные (черные) локоны4. Проснувшись, он рассказал об этом сновидении Махам Анаге, матери Адхам-хана. Та созвала умудренных толкователей и спросила, что предвещает этот сон. Когда тот же вопрос был задан Его Величеству Джаханбани, он ответил: «Зло не коснется чела Акбара». После этого спокойно поведал о неизбежности судьбы и попытался утешить [преданные сердца]. В те дни он часто произносил слова, в которых дальновидные придворные видели предвестие ухода [падишаха] из этого бренного мира, [и слова эти] рвали на части сердца преданных [подданных]5. [Его Величество] собственноручно начертал на арке своего входа следующие строки из поэмы шейха Азари6.
363
Я слышал, что на своде золотом (небес) начертаны слова: Размышленье о конце всего живого достойно похвалы7.
Незадолго до ухода [из жизни] он сократил употребление опиума и сказал своим приближенным: «Посмотрим, на сколько дней хватит двух-трех пилюль (хабб)». У него был семидневный запас [опиума], он завернул его в бумагу и передал своим личным слугам, сказав при этом: «Это весь опиум, который мы употребим». В день, ставший первой ступенью на пути в земли святости и уединения, осталось всего четыре пилюли. Он послал
