Их было не меньше двадцати. Дикарей нельзя было не узнать, они так и остались в тех же лохмотьях, или не желая переодеться, или не имея для этого средств. И потому в чистом и красивом городе смотрелись не на много лучше, чем чудовища из Чёрной пустоши.
— А вот и наши старые знакомые! Сейчас они поделятся с нами денежками!
Дикари осклабились и выхватили клинки. Однако, не успела Настя и глазом моргнуть, как Коля и Лера взяли луки, и в считанные секунды безжалостно перестреляли всех до единого.
Коля явно срывал на них злость, он показал всем остановиться, ждал, что те воскреснут здесь же. Но к его сожалению, камень возрождения дикарей находился не в инвентаре.
— Обидно! — досадовал эльф, — я бы с радостью отправил всех в ясли, не сходя с этого места! Надеюсь, не мы, так другие больше преуспеют.
Он подобрал жалкое оружие дикарей и с ожесточением переломал.
А дальше, они поймали экипаж и без приключения добрались до ресторана, на Театральной площади.
Вошли и расположились за свободным столиком. Настя осматривалась, надеясь увидеть знакомые лица. Она уже скучала по тем, кто их покинул, и ничего не могла с этим поделать. Но их здесь не оказалось.
Зато неподалёку расположилась орда дикарей. Вели они себя нагло и разнузданно, хотя нападать на посетителей не могли, это запрещалось правилами. Но и их нельзя было убить, или хотя бы вышвырнуть, и Коле оставалось только скрипеть зубами от досады.
Павел подозвал официанта, а вместе с меню потребовал отгородить их столик от посторонних звуков. Подобная функция существовала, и стоила не дорого. Когда все звуки, кроме приятной музыки стихли, а стол наполнился красивыми и потрясающе пахнувшими блюдами, сидевший напротив Насти Коля заговорил:
— Настя, давно хотел спросить, ведь ты же узнала Данила? Я видел по твоему лицу. Вы с ним знакомы?
Настя с досадой покачала головой:
— Все поняли, что я его узнала! Но почему-то я так и не поняла, что и вы его узнали! Восхищаюсь вашим самообладанием, мне ещё учиться и учиться! — и ответила, — нет, я не была с ним знакома, но читала о нём в прессе, и не ожидала, что он и есть то самое чудовище, о ком так много говорили.
— Ты о чём? — оживилась Лера.
Настя пояснила:
— Он затравил собаками свою горничную, она очень сильно пострадала, — предположительными причинами такого поступка Настя делиться не стала, она уже сама сомневалась, что досужие репортёры их не додумали, по причине недостатка информации.
— Ничего себе! — все были неприятно поражены, даже Лель, он с сожалением произнёс, — а я то считал его отличным парнем!
— Он не чудовище, Настя! — возразил Коля, — Данил тогда сильно переборщил, и мы все это признали, не думали, что всё зайдёт так далеко. Собаки её знали и раньше не трогали.
— Так ты тоже с ними был? — воскликнула Агнешка, — ничего себе переборщил! И правда чудовище! Надеюсь, ты не такой?
Коля пропустил мимо ушей её последние слова:
— Данил весь в этом, когда у него накапливается стресс, это может вылиться во что-то ужасное. Но самое главное, он умудряется черпать вдохновение из своих поступков. И сейчас он переборщил, нельзя было так рубить.
— Так ты его друг? — изумилась Настя.
— Ну да, я был с ним тогда. Эта горничная вовсе не безупречна. Мало того, что она прочно обосновалась в постели его отца, да ещё и превращала в ад жизнь его матери, а Данил к ней очень привязан.
Настя недоумевала:
— Но если ты его друг, то почему не остался с ними, а предпочёл нашу компанию?
— Я устал от светского болота, а Данил, похоже, на другое не способен. Его жизнь известна наперёд, можно безошибочно составить сценарий чуть ли не каждого дня. Как только я узнал, с кем приходится иметь дело, сразу понял, что надо уходить.
— А я не обожаю это болото, — признался Лель, — но не готов потерять Агнешку. Да и дороги мне и Настя, и Павел. Мы с ними многое пережили. Расстаться с вами всеми мне было гораздо тяжелей, чем с ними.
Лера спросила Колю:
— Это после того случая Данила отправили в игру?
— Не только его, но и меня, и ещё четверых друзей. Мы все должны были понести наказание и временно быть изолированы от общества. А ведь я его не узнал! Если бы он не упомянул про замок, то и дальше бы оставался в неведении, и скорее всего, сейчас находился бы с ними.
Настя смотрела на него с сочувствием:
— Тебе ведь больно было терять своих друзей? Мне очень больно, я уже успела к ним привыкнуть, даже не ожидала, что буду так страдать.
— Честно? Очень больно, — со вздохом признался Коля, — но разногласия у нас появились не сейчас. Я не смог их убедить, что играть в компании Данила будет как минимум не интересно. Их устраивает всё.
— Вечером мы идём в театр, — заявил Павел, — надо вытеснять неприятные воспоминания.
Глава 47
А ночью на Настю накатило! Театр не вытеснил воспоминания, наоборот, красивая музыка только ещё больше разбередила душу, и вся боль и унижение выплеснулись густой волной. Настя лежала рядом с Павлом и беззвучно плакала, думала, что он уже спит, но рука в мягкой перчатке нежно погладила её лицо.
— Не молчи, Настенька, — проговорил он с сочувствием, — надо выговориться и больше к этому не возвращаться. Я понимаю, как тебе плохо.
— Да, — всхлипнула Настя, — дело даже не в том, что мне страшно расставаться с ними, но я сейчас чувствую себя пустым местом, и не знаю, как это исправить? Я не понимаю, как им и себе доказать, что это не так! Они всё время обо мне заботились и окружили таким внимание, что я возомнила себя королевой, и думала, что так будет всегда. Но ведь я сама ничего особенного не сделала. Они просто ушли и забрали то, что мне дали, как будто кусок от сердца оторвали. Но если бы я тебя предала, было бы ещё хуже. Я стала бы мясом, которое они бы таскали с собой пока не надоест. И ведь всегда в глубине души понимала, что их забота не настоящая, но принимала её как должное.
Павел молчал и продолжал её гладить.
— Я знаю, что завтра это пройдёт, или послезавтра, я снова начну себя уважать, но сейчас мне очень плохо! Скажи мне что-нибудь!
Павел немного помолчал, а потом ответил:
— Настенька, ты не должна чувствовать себя униженной. Их презрение
