обращаться к тебе на “ты”. Тут я тебя не удивлю.
— Ладно, — неожиданно легко согласилась она, — мне вообще-то тоже не хочется быть с тобой слишком вежливой.
— А со мной? — влез Глеб, всегда стремящийся получить не меньше, чем я.
— А с тобой и подавно, — отозвалась наша мадам.
В конце концов, ничего не сближает так, как огромная черная тварь, которая пришла всех сожрать. Разве что китайская лапша на ужин.
Вот только если эти двое вовсю орудовали палочками, то ко мне аппетит так и не пришел. Вместо этого привычно мутило. Голову ощутимо вело, а кожа на руках, которыми я хватался за эту тварь, заметно потрескалась и, казалось, до сих пор горела.
— Ты в порядке вообще? — спросил Глеб, внимательно осматривая меня.
Да в порядке я, в порядке. На ноги, правда, вставать не хотелось. Потому что я не был уверен, что на них удержусь, и мне очень не хотелось, чтобы меня укладывали в постельку. Его по-любому никто не укладывал.
— А сам-то в порядке?
— По-моему, у меня тут огромный синяк, — охотно отозвался друг, тыкая себе на грудь. — Сейчас бы снял футболку и показал, если б не дама.
— Смотрю, тебя надо бить, чтобы появились манеры, — фыркнула дама.
Да и тебя, как выяснилось, тоже.
— Вы не волнуйтесь, — вдруг посерьезнев, Дарья прошлась глаза между нами, — проблем не будет. Это были явная провокация и нападение. Так что вопрос можно закрыть, если обе стороны удовлетворены.
Я взглянул на то немногое, что осталось от второй стороны. Все самое ценное для себя Темнота забрала: и его душу, и даже тело — от них осталась лишь горстка праха, которую один из сотрудников Синода сейчас осторожно сметал в специальный мешочек. А вот то, что Темноте оказалось без надобности, лежало у моих ног: нелепый колпак, одежда с позолоченными пуговицами, украшенная камнями трость, перстни и даже гербовая печатка.
Да я и не волновался насчет проблем — как раз задумался насчет выгод.
— Ну вообще-то, — заметил я, — мы как бы не до конца удовлетворены. И нам нужна компенсация.
— А об этом будете говорить с его наследником, — сказала Дарья, — который, уверена, будет очень рад получить этот перстень обратно, — и, подняв печатку Змееуста, передала ее мне.
Не поспоришь. По сути потеря такого кольца колдуном — это уже просто дно. Публичная роспись в собственном бессилии. Поэтому обычно такие печатки снимают только с мертвых, и родственники готовы на все, чтобы заполучить их обратно. Надо лишь подумать, во сколько мне бы хотелось оценить все доставленные неудобства.
В другом конце гостиной вдруг мелькнула яркая вспышка. Паренек — на вид совсем юный, возможно, стажер — присел у самой крупной туши сколопендры и, наведя камеру смартфона, сделал с ней селфи, позируя будто рядом с любимой девушкой. Конечно, где еще такую красавицу найдешь.
— Вот же разболтались совсем! — буркнула наша мадам.
Отставив коробочку с лапшой, Дарья направилась в другой конец комнаты и начала сурово отчитывать паренька. Тот же виновато закивал, пряча смартфон в карман.
— Что, у нее и такие полномочия есть? — удивился Глеб. — “Валькирий” гонять?
— А Дарья Алексеевна разве вам не говорила? — остановился рядом один из сотрудников отряда.
— О чем именно? — я повернул голову.
— Она была у нас заместителем главы отряда, мессир.
Я посмотрел на Дарью прямо другими глазами. В принципе, я уже давно понял, что она не канцелярская зануда, но чтобы вот так, из “Валькирий”. Да это же вообще топ, элита прямо-таки по меркам Синода.
Вернувшись, наша важная мадам плюхнулась обратно и подхватила коробочку с лапшой.
— “Валькирии”, значит, — сказал я. — А чего ушла?
Она слегка поморщилась.
— Мне не хотелось бы это обсуждать.
— Уволили, что ли? — спросил Глеб.
— Не уволили, — нехотя отозвалась Дарья. — Отпуск. Вынужденный. Слегка превысила должностные полномочия, — добавила она, понимая, что мы иначе не отстанем.
А сюда, видимо, отправили посидеть и подумать о своем поведении. Рядом с нами? Не лучшее место.
Еще некоторое время мы медитировали на диване, пока Синод наводил в нашей гостиной чистоту. Дарья отошла к бывшим коллегам, и сейчас стояла у разбитого окна и о чем-то по-дружески с ними говорила. Рядом раздались робкие шаги, и к нам подошел паренек, который недавно делал селфи с дохлой тушкой.
— Мессир, — слегка помялся он, — а можно с вами сфотографироваться?
— Что, считаешь, я фотогеничнее сколопендры? — усмехнулся я.
— Да мне это… на память… Я недавно работаю и в первый раз такое вижу, — пробормотал он, обводя глазами испачканную гостиную, — чтобы прямо в доме… И чтобы кто-то с таким смог справиться сам… Разрешите?
А я вот предпочитаю на память фотографировать красивых обнаженных девушек, но что поделать, у всех свои фетиши.
— Давай сделаю, — Глеб забрал у него смартфон.
Парнишка смущенно шагнул ко мне, натянул улыбку и показал в камеру большой палец. Однако в тот момент, когда сверкнула вспышка, огромная тень резко вырвалась из-под дивана, и нахальная костлявая ручища влезла в кадр, показывая “рожки”. Определенно, у этого поганца СДВ.
За окном была уже совсем глубокая ночь, когда мы наконец поднялись с дивана — Глеб ухая и потирая грудь, а я стараясь не слишком покачиваться. Отряд зачистки выносил последние тушки и промакивал последние черные пятна. Оставив формальности на Дарью, мы направились к лестнице, которой, как выяснилось, тоже досталось. Перила были в паре мест покорежены, а несколько ступеней и вовсе проломлены. А ведь еще и окна чинить.
— А колдовством можешь? — спросил друг, шагающий рядом.
— Оно, как видишь, только ломает.
— Что, серьезно? Нет колдовства, которое может починить?
— Есть, — с иронией отозвался я. — Пара тысяч рублей на счету.
Вдруг под проломанной ступенькой, которую я уже собирался перешагнуть, среди мотков грязи и пыли что-то мелькнуло. Наклонившись, я вытащил нечто прямоугольное, завернутое в кусок старой полинявшей ткани. Внутри оказалась книга с грубым самодельным переплетом, затянутым толстыми нитками. Та самая книга.
— Это твое будущее, — говорил отец, потряхивая ею в руках, — твое все…
И ты, значит, запихал мое будущее под лестницу, чтобы, видимо, топтаться по нему всякий раз, когда сходишь со своего воображаемого Олимпа на бренную землю. Логично,
