вот даже обувь снять.
– Может, помочь? – предложила, смущенно сжав перед собой руки. Кто бы мог подумать, что однажды я окажусь у Вити дома, да еще и при таких обстоятельствах.
– Ну помоги, – протянул Шестаков с неподдельной ноткой превосходства.
Я опустилась на корточки и начала расшнуровать ботинок на больной ноге, ощущая затылком, каждой клеточкой кожи, как Витя смотрит на меня. Под ребрами болезненно кольнуло, напоминая то прекрасное, что было между нами еще в декабре. Щеки густо залились румянцем, и нет бы перестать думать, изводить себя, я продолжала мусолить воспоминания.
Разобравшись с обувью, поднялась и нерешительно глянула на Шестакова, не зная, как быть дальше: уйти или еще задержаться. А он будто специально продолжал молча стоять, не сводя с меня своих пронзительных изумрудных глаз. Его взгляд, конечно, приятно будоражил кровь, притягивал магнитом, закрывая пути к отступлению. Еще и воздух между нами сделался каким-то горячим, словно медленно плавился, от того дышать было сложней.
Не выдержав, я первая прервала тишину:
– Если что-то еще… нужно…
– Нужно, – достаточно быстро ответил Витя, приподняв руку, с явным намеком, чтобы я подошла к нему и помогла двигаться дальше.
– Х-хорошо, – смущенно кивнула. Скинула обувь и вновь оказалась достаточно близко, настолько, что могла ощущать запах его духов и стук разъяренного сердца. Интересно, оно всегда так громко отбивает ритмы, или Шестаков тоже взволнован не меньше моего?
– Не туда, направо, – скомандовал Витя, когда мы двинулись по коридору. Справа, насколько я поняла, была его комната.
Большая, размером с половину нашей квартиры, и очень светлая. А какие панорамные окна, а какой вид на город – загляденье! Усадив Шестакова на кровать, тоже, между прочим, приличных размеров, я вновь встала оловянным солдатиком, не зная, что делать дальше.
– Так и будешь стоять? – спросил Витя, взирая на меня снизу вверх. Поправив очки указательным пальцем, я присела на край рядом, случайно задев своим плечом его. От столь обыденного столкновения сердце сжалось, осыпая мурашками от макушки до пяток.
– Что сказал врач? – осмелилась повторить свой вопрос, потому что молчать мне не очень нравилось. Не то чтобы я любила много говорить, просто сейчас сама ситуация напрягала, давила тяжелым камнем.
– Ушиб, – в этот раз Шестаков удосужился ответить. – Пара дней постельного режима, компресс, и смогу нормально ходить. Правда, от забегов придется неделю воздержаться или две. В общем, по обстоятельствам.
Горло болезненно сжало спазмом. Чувство вины вновь напомнило о себе, только от новой волны хотелось выть волком. Я все испортила: его игру, его стремления. Ведь слышала прекрасно, что завтрашний матч решающий, от победы зависит практически все. А Витя теперь по моей милости будет сидеть на скамейке запасных и мысленно проклинать тот день, когда мы познакомились.
– Рита, – позвал внезапно Шестаков. Поджав дрожащие губы, я перевела на него виноватый взгляд. – Зачем ты кинулась меня спасать сегодня?
– Как это зачем? – вспыхнула, поражаясь столь глупому в моем понимании вопросу. Да я бы и жизнь отдала за него, не раздумывая.
– Ты могла пострадать, – спокойно произнес он.
– Ты тоже.
– Я делал это осознанно.
– И я, – прошептала, чувствуя, как зарделись щеки. Витя не сводил своих глаз, словно возвращая в былые дни, в наше бесконечное лето.
– Почему ты… – он оборвал себя, будто не решаясь продолжить фразу. Его взгляд скользнул к моим губам, и меня вмиг опалило жаром, внутри все заискрило, в сердце разлилась теплота. Оно словно ожило, вздохнуло новыми силами, застучало неистово, потянулось к тому, кого безумно любило и скучало.
Но в голове тут же вспыхнул образ Алены, их с Витей объятия на крыльце у школы. Ревность укусила, вернула в реальность, где мы давно уже стоим по разные стороны дороги. Возможно, это был единственный шанс для несостоявшегося разговора, извинений за неудачный Новый год. Однако я прекрасно понимала, что стоит только заговорить, сорвусь, не выдержу, слезы градом покатятся по щекам.
Тоска и без того вонзилась осколками в грудь, беззвучно кричала, забирая краски из моей почти прозрачной жизни. Но и промолчать я не смогла. Поэтому, поднявшись с кровати и сжав кулачки, чтобы придать себе сил, произнесла:
– Мне жаль, что мы не смогли встретиться на Новый год. Жаль, что ты ничего не ответил на мое сообщение и не перезвонил. И то, что сегодня произошло – мне тоже жаль!. Я…
– Что? – прервал мой порыв Витя.
– Я знаю, что слова не искупят моей вины…
– О каком сообщении и звонке ты говоришь? – снова оборвал Шестаков. Он схватил меня за руку и рывком усадил обратно на кровать.
– Первого числа, я… – растерянно бормотала, хлопая ресницами. А Витя смотрел так, словно ничего не понимал, словно ему было наплевать на ушиб и важный матч, казалось, его, волновало нечто иное.
– Ты мне писала и звонила? Первого числа?
– Д-да, к-конечно, – заикаясь, прошептала. Затем вытащила из кармана куртки мобильный, быстренько пролистала и нашла то самое сообщение. – Вот.
Глава 48 - Рита
С минуту Витя молча разглядывал экран моего телефона. Что уж он там пытался прочитать между строк, я не знала, но не спешила давить или забирать гаджет обратно. Просто ждала хоть какой-то реакции, утешая себя непонятной надеждой.
Потом Шестаков зашел в журнал вызовов и скрупулезно пролистал список до первого января, а когда наткнулся на мои три исходящих, замер. Я не особо понимала, что его так удивило, хотелось спросить, конечно, но не рискнула. Пусть он первым прервет молчание, решила про себя. Я могу и подождать, в конце концов, после нашего разрыва прошло бесконечно долгих два месяца, начался третий. Уж что-что, а ждать я умела.
Витя вытащил из кармана свой мобильный, зашел в сообщения, затем в журнал вызовов. Он то и дело переводил взгляд с моего гаджета на свой, а потом отложил оба телефона на кровать и растерянно уставился в стенку. Возможно, это был идеальный момент для разговора, но я намеренно продолжала молчать, хотя кое-какие мысли в голове возникли.
В давящей атмосфере мы просидели почти десять минут, затем Витя плюхнулся на кровать, проводя ладонью по лицу.
– Так тебя отец не отпустил, да? – наконец подал голос он.
– Да, – со вздохом произнесла я. – Он забрал мой телефон, мама потом
