такое, но обозначения на шкалах нездешние. Надо будет разобраться. Зевая, я брожу по каютам среди тонконогой мебели и набитых книгами шкафов. Сколько народу можно тут расселить? Десяток смельчаков я мог бы забрать сразу. Но куда?
Теперь, когда есть, на чём плыть, придерживаться начального плана труднее. Но надо постараться, чтобы не погубить кого-нибудь. Кого-нибудь ещё.
Я пытаюсь вообразить, как бы чувствовал себя здесь этот разномастный люд. Но почему-то представляются те, кого уже не спасти. То глянет из тёмного угла седой и опасный Уркис, то Шустрая невидимо прошмыгнёт по белым ступеням, то Ксарда сверкнёт из глубины коридора насмешливыми глазами.
Всё судно наводнено тенями, мечтавшими на него попасть. Столько народу погибло, а корабли так и остались в гавани. И даже хрусталь на столах не треснул — надо же подумать! А те, кто уплыли, должно быть, так же клялись вернуться, как я. С помощью и добрыми вестями. Завтра, всё завтра. Не жизнь, а бег по кругу!
Набрав одеял и подушек, я возвращаюсь на палубу и сваливаю всё это у штурвала, где Эйка приготовилась нести вахту. Как я понял, ручное управление тут применяется в крайнем случаях. А в крайнем случае мы вряд ли превзойдём магию судна. По большому счёту всё равно, откуда вести наблюдение — корабль виден насквозь. Но у штурвала спокойнее.
— Предположим, ты дракон, — качает головой Эйка, — значит, надо на полу спать?
— Тонкий расчёт, — разъясняю я, устроившись на подушках, — погода тёплая, дождь не предвидится. Если что-то случится, просто меня пихнёшь.
— Ты боишься, — отмечает она, усевшись рядом.
— Дико.
Эйку сейчас почти не видно, только её глаза и клыки поблескивают в звёздном свете.
— Чушь, — заявляет она, — потопишь этот корабль — поплывём на другом. Вон их сколько было на той доске!
Не время её расстраивать, но над кораблями не я колдовал, а Хорпа. Или кто-то более искусный.
— Не волнуйся, я не засну, — обещает Эйка, — и тебя подниму перед рассветом. Мне ещё надо поохотиться.
— Слетай сейчас, если надо.
Всё равно я глаз не сомкну.
— Тебе бы только выставить меня на ночь глядя! — возмущается Эй. — Что ещё придумаешь?
Уже всё придумал. Я целую её ладони — шрамы от драконьих перьев так и не стёрлись. Я смотрю, как ночной ветер треплет её чудные волосы, и не знаю, что добавить к этому.
— Спой мне, — наношу я финальный штрих.
— Да я всю рыбу распугаю!
— Пускай боится.
Ну не знаю, мне её голос по сердцу. Пока Эй поёт, и корабль летит сквозь мрак и солёные брызги, и над головой нет ничего, кроме мачт и звёзд, каждое мгновение растягивается в вечность. Я думаю, что не усну никогда в жизни, но засыпаю, не дождавшись следующего куплета.
Так и плывём. Эйка поднимает меня на рассвете и подменяет на закате. Этот круговорот немного изматывает, но терпеть можно. Вдоль берега мы движемся без приключений, а смотреть на остров со стороны — занятное дело. Можно уловить глазом, как перекраиваются горы и перекрашиваются холмы. Действительно, с рифами надо быть внимательнее. Я насчитал десять вариантов их расположения. Не карта, а игральная доска! И ни один маяк не горит, понятное дело.
Когда мы огибаем очередное скопление скал, которого вчера не было, я задаюсь вопросом, что-то думают сейчас на берегу? Вероятно, наш корабль им кажется очередным миражом. А если не кажется, то как бы оттуда ни пальнули чем-нибудь! Народ у нас в основном славный. Но бдительный.
Однако с кораблём никто не связывается. Лишь ночью по берегам мелькают рыжие глаза оборотней, а так всё тихо. Днём даже весело. Когда вода искрится и цветные рыбы перепархивают через корабль, как птицы, недолго позабыть о подводных камнях.
— Он как-то называется? — спрашивает меня Эйка в последний вечер, который мы встречаем у знакомых берегов.
Назавтра будет открытый океан и чужие земли.
— Просто остров Зелёных бабочек. Ты же видела карту.
Эти наглые твари, и впрямь, зелёные! Не придерёшься.
— Я вообще-то про судно, — уязвлённо поясняет Эй.
— А! — я силюсь припомнить чуждые очертания букв. — Да, там что-то выбито на корме. Но слова непонятные. Назови сама, если хочешь.
Я не вижу в этом смысла, до сих пор не возникало необходимости отличать этот корабль от других. Но Эйка серьёзно обещает:
— Я подумаю. Никогда ничего не называла.
Среди ночи она будит меня, беспардонно сдёрнув одеяло:
— Вставай! Нас несёт на скалы.
Я вскакиваю, но не понимаю, что к чему. Первые пару мгновений.
— Смотри! Он не слушает руля, — не унимается Эйка, поворачивая штурвал то влево, то вправо — силы ей не занимать. Я таращусь на Эй, потом на стремительно приближающийся берег, потом сажусь обратно на подушки и захожусь хохотом.
— Ты спятил? — оторопело спрашивает Эйка. — Ты спятил. А мне-то что делать?
Она пихает меня раз, потом другой, потом обещает отгрызть мне что-нибудь, и я, наконец, выдавливаю из себя ответ:
— Тут никуда не денешься. Это… Маяк!
— Вижу, что маяк! Нельзя ли от него отвернуть?
Я трясу головой, а потом хорошенько прикусываю себе палец, чтобы вернуться к членораздельной речи.
— Всё из-за синего луча, — объясняю я, с трудом переведя дыхание, — это последний из цветов… Означает «завтра-поздно».
— Что означает? — округляет глаза Эй.
— Что спасение нужно прямо сейчас. Вот нас туда и тянет! Но ты не волнуйся, пожалуйста. Я потушу огонь, и можно будет плыть дальше.
— Там кругом скалы, — оторопело напоминает она.
— Но волн же нет! В тихую погоду можно проскочить, — я понемногу беру себя в руки, я даже рад теперь, что навещу родные места. — Говорю же, нельзя обойти синий маяк. Ты подумай! До сих пор горит, а?
Очень красиво, если глядеть ночью со стороны океана. Будто далёкое солнце в бесформенной бездне мрака.
— Ответь мне, самый мудрый из драконов… Из тех, что остались, — сдавленно просит Эйка, — если ты хотел покинуть остров, то для чего зажигал свет, который не даёт отсюда уплыть?
Я подскакиваю от возмущения:
— Ну ты даёшь! Я про цвета маяков только вчера прочёл! Здесь, на корабле. Это как бы секретные обозначения. А ты хотела, чтобы я обратно сбегал — лампочку выключить?
Эй так смотрит, что я начинаю сомневаться — может, правда, следовало сбегать? Но по мере приближения к берегу досада сменяется ощущением неотвратимости.
— Свет не должен был нас коснуться, — поясняю я почти спокойно, — маяк всегда загораживала скала. Просто со стороны океана её не существует.
Это всё шутки острова, ничего не попишешь! Уже перед рассветом мы огибаем перевёрнутое судно, давно застрявшее в
