надо перехватить. Твое решение, командир?
— Будем атаковать.
— Только так! — возгораясь боевым азартом, воскликнул Тимур.
— Следуй за мной!
Тридцать пикирующих бомбардировщиков Ю-87 монолитным клином продолжали подтягиваться к переднему краю. Два проворных «яка» метнулись навстречу грозно ревущей армаде и некоторое время оставались незамеченными — мчались они с небольшим превышением со стороны солнца и терялись в слепящих лучах и в холодном сиянии бирюзы. Когда же их обнаружили, было поздно.
— Тимур, атака!
Шутов пошел на снижение и прошил флагман длинными очередями из пулеметов и пушек. Тимур, не отставая, добавил — послал в него же точную и плотную пулеметно-пушечную строчку. Встречный удар оказался до того неожиданным и дерзким, что ответный огонь турелей со всех «юнкерсов» был беспорядочен и не достигал цели. Не обращая внимания на хаотичные прочерки разноцветных трасс, «яки» врезались в строй бомбардировщиков и, расчленив его, боевым разворотом зашли в тыл клина.
«Юнкерсы» выдерживали равнение до тех пор, пока их флагман еще крепился и упрямо лез вперед. Но вот он содрогнулся, свалился на крыло и, разматывая мазутно-черный шлейф, загремел вниз. Без ведущего строгий и грозный клин «юнкерсов» рассыпался. Вражеские бомбардировщики, потеряв ведущего, шарахнулись в разные стороны и беспорядочно заметались, но огненные струи двух истребителей настигали их, прошивая обшивку и дотягиваясь то к бензобакам, то к боевым отсекам. Спеша освободиться от опасного груза, «юнкерсы» начали сбрасывать бомбы.
Большая часть бомбардировщиков, развернувшись, пошли назад, и лишь некоторые попытались сомкнуться и вести массированный огонь.
Сверху снижалось явно замешкавшееся и обескураженное прикрытие из восьми Ме-109ф.
Шутов осмотрелся, оценил возможности, подумал: «Главное сделано — «лапотников» не допустили к нашим и вынудили их, кедровые шишки, отбомбиться по своим тылам… «Мессеров» многовато… Надо уходить» — и скомандовал:
— Тимур, за мной!
«Яки» проскочили линию фронта и, дав моторам полные обороты, потом форсаж, понеслись в сторону леса. Выходя из пологого пикирования, за ними устремилась четверка «мессершмиттов»; вторая половина конвоя осталась прикрывать уходящие в свой тыл «юнкерсы». Однако, убедившись, что тем никто уже не угрожает, спешно развернулась и бросилась на подмогу первой четверке.
— Иван, сзади «мессеры»!
Шутов думал всего лишь секунду.
— Принимаем бой! — Последовал крутой разворот с набором высоты. — Атака!
— Понял!
Четверка «мессершмиттов», рассекая воздух, с исступленным ревом промчалась мимо и повторила маневр «яков».
— Тимур, не горячись! Выбирай цель и — атакуй!
— Понял!
— Прикрываю!
— Есть! — откликнулся Тимур и увидел, как над его фонарем мигнула синевато-розовая трасса, а следом черной тенью промелькнул «мессер».
«Вот она — моя цель!» И яростно потянул ручку на себя. «Як», став на дыбы, пошел вверх. «Мессер», пытаясь опередить его, тоже вздыбился и, вытягивая своего напарника, полез следом. В стороне «як» Шутова схватился с другой разъяренной парой. Тимур круто отвернул и с новым заходом оказался на встречном курсе с преследователями. Решение созрело мгновенно. Только лобовая атака может ликвидировать преимущество врага. Припав к прицелу, он направил истребитель навстречу ведущему «мессеру». Перекрестие быстро заплывало темным пятном.
«Неужели не отвернет?.. Тогда конец обо…» Не успела мысль завершиться, в линзе на какой-то миг возникло темно-серое брюхо, и пулеметно-пушечный огонь пропорол дрогнувшего врага. «Як», едва не столкнувшись со вторым «мессером», пролетел мимо и, уходя в высоту, боевым разворотом пошел на сближение с двумя другими, осаждавшими истребитель Шутова. А подбитый «мессер», падая, чертил жирную копотную полосу, и несколько в стороне, за бело-зеленоватой кипенью Бологижского леса, опускался купол парашюта…
Помочь Ивану Шутову не удалось: подоспели оставшиеся «мессеры».
— Тимур, иду на перехват четверки!
Голос прозвучал надрывно, в интонации — и ожесточение, и непримиримость, и отчаяние. Положение осложнилось. Несколько минут исступленный бой шел в разных, быстро меняющихся плоскостях. И тем, кто наблюдал эту неравную схватку с земли — а за ней наблюдали штабные 182-й стрелковой дивизии и командиры старо-русских партизан Глебов, Трусов и Лучин, — уже думалось, что неустрашимая пара «ястребков» неуловима и неуязвима. Даже ободряюще покрикивали:
— Давай, давай, молодцы!
— Бей по всем крестам!..
Но численное превосходство врага не замедлило сказаться. И вот — роковое:
— Тимур, мой «як» поврежден… теряет высоту… Уходи!
— Ваня, держись! Прикрываю!
— Уходи на солнце!.. Тимур, уходи-и!
— Под нами наши, постарайся оторваться и сесть, я прикрываю!
Над истребителем Шутова, хищно заметалась четверка «мессеров». Тимур в отчаянном рывке отскочил от своей разъяренной тройки и бросился наперерез подоспевшей подмоге, прикрывая поврежденный «як» своего командира. Истребитель Тимура, маневрируя, уходил, самоотверженно атаковал, и один из таких отчаянных бросков окончился новой победой: с близкого расстояния, почти в упор, Тимур поджег второй «мессер», который, чадя, поспешил удалиться и рухнул где-то за своей линией фронта. А машина Шутова, терявшая высоту, уходила все дальше и дальше, в сторону сплошного белого поля.
Поредевшая, по еще более озлобившаяся стая стервятников, считая, видимо, что с подбитым «яком» больше возиться не стоит, навалилась на его бесстрашного защитника.
Тимур оказался блокированным. Резко набрав высоту, он тут же ринулся в атаку на ближайший «мессер» и, поймав его в перекрестие, нажал на гашетку, но… Но выстрелов не последовало. Пулеметы и пушки молчали.
Спина похолодела. «Кончились… Патроны и снаряды кончились… Надо прорываться…» В наушниках сквозь потрескивание и писк помех то ли эхом отозвался, то ли действительно возник далекий и надрывный голос Шутова: «Уходи…» И совсем близкий: «Двухсотые», я — «Земля», уходите на солнце!»
На солнце!
«Як» развернулся и со стоном взмыл к пронзительно сиявшему светилу. Стая преследователей, рассекая перекрестным огнем воздух, не отставала. Прижатый перегрузкой к бронеспинке, Тимур успел еще подумать: «Иван уже сел… Он на земле… на нашей земле…» Ослепляя, прямо в глаза наплывал раскаленный шар солнца.
И вдруг — лопнул!
Разлетелся вдребезги…
Погас…
4
В негустой, занесенной снегом посадке, недалеко от Медведно, заместитель начальника штаба 57-й смешанной авиадивизии майор Простосердов, прибывший с автофургоном — рацией РАФ в район 182-й стрелковой дивизии для организации взаимодействия наземных войск с авиацией, стоял у машины. Провожая взглядом низко жавшийся к земле поврежденный «як», он держал в руке микрофон и по существу уже без надобности машинально повторял:
— «Двухсотые», я — «Земля», уходите на солнце!.. «Двухсотый», «Двести первый», я — «Земля», уходите на солнце!»
Подбитый Як-1 скрылся за слепящими глаза дальними сугробными наметами, а его напарник с полминуты, взмыв, круто забирал в вышину.
Нервничая, майор понимал, что наш самолет попал в тяжелое, а по существу в безвыходное положение — у него на хвосте висели «мессершмитты», и все же продолжал твердить то единственное, что могло еще быть полезным обезоруженному, как он понял, пилоту: «На солнце!», не подозревая, что тот
