обычных растений. И Лев, надеясь, что племяннику станет лучше, дал добро. Что же касается пера, которое Лев нашел в сундуке, то Пётр едва ли мог объяснить его появления. Скорее всего оно появилось, когда он пребывал в состоянии беспамятства.
В этом году, что поля, что плодоносные сады принесли хороший урожай, и Лев надеялся получить с излишек хорошие деньги. Придержать он хотел лишь зерно, чтобы к зиме спрос на него увеличился и выросла цена. Он уже составлял в уме список покупок для дома, от досок, чтобы переделать крышу псарни, до нового дамского седла для Марии, дабы, когда листья начнут сыпаться с деревьев они вместе могли съездить поохотиться на уток.
Проверяя в очередной раз плодоносный сад (а это он делал не чаще, чем раз в неделю), Лев окончательно удостоверился, что яблоки и сливы уже можно начать собирать, а картошку выкапывать. Осталось проверить только рабочих, трудившихся над оранжереей племянника, и на этом можно было бы и закончить. Но, что — то вдруг блеснуло за раскидистыми ветвями яблонь. Он раздвинул рукой тяжелые от плодов ветки.
Вверх к солнцу тянулась маленькая золотая яблоня. Плодов на ней не было. Колыхаясь от ветерка, она вся переливалась, походя на танцующее пламя. Лев даже предположить не мог, как она здесь оказалась. Не могла же райская птица принести им саженец. Теперь стало понятно откуда взялось перо Жар — Птицы. То, что это было делом рук Петра, Лев не сомневался.
Он сорвал один листочек, и размял в руках мягкое золото. Переживёт ли это дерево зиму? Дабы не лишиться столь ценного экземпляра, было принято решение пересадить его в кадку и поставить в самом теплом месте дома — зеленной гостиной.
В будущем Любочке нравилось смотреть, как падая на ее листву, лучи превращаются в солнечных зайчиков. Не стоило подносить девочку слишком близко к дереву, она сразу тянула к яблоне ручки, чтобы попробовать её на вкус.
Сентябрь обозначился не только начало сбора урожая и приближением Новолетия, от проведения которого семье пришлось отказаться, но и трагедией. Дом Орловых с разницей всего в день потерял сразу двоих: Владимира и Фёдора. У последнего остались жена и маленькая дочь. Место начальника Тайной Канцелярии занял Олег.
Лев слышал, как Клара плакалась Вере:
— Я подозревала кто он, но всё равно его любила. Не могла честным людям в глаза смотреть. Так и видела там разочарования. Даже день освобождения не могла праздновать. И по совести должна была доложить о нём, но разве я могла? Только подумала, как его вешают, и почувствовала, что сердце в груди перестало биться. Я бы умерла вместе с ним.
Лев видел, как к Кларе постепенно приходит осознание, что они такие же люди из плоти и крови, и что не варят младенцев в котлах, прославляя тёмные силы. Вскоре, она могла без страха прогуливаться с Иваном по саду, доверять свою дочь няне и золовкам, и даже на почве одной религии, сдружилась с Варварой.
Жаль в последнее время мирные деньки не длились долга. После того, как Надежда вернулась в столицу, Вера вновь стала зависима от переписки с Анастасией, которая и открыла страшное происшествия. Оказывается, она давно была мертва.
Помещик Садулин молил о прощении на коленях. Но Лев был непоколебим. Он велел выкопать тело двоюродной племянницы и предал его земле на кладбище в Тихих Холмах. Народ туда приехал не многочисленный, поминать было негде. За поместьем ухаживал единственный смотритель. Поэтому, было принято решение провести поминальный обед у Орловых. Садулина не приглашали. Вскоре он станет очень занятым человеком, стараясь удержаться на плаву.
Каждый ребёнок, рождающийся в семье Орловых уже чувствовал, как переплетаются невидимые нити, опутывая собою всё вокруг. Эти нити тянулись к далёкому и зависели от близкого. Оборвать одну из них значило сотворить беду. Батюшка учил Льва бережно обращаться с этими тончайшими переплетениями мира, беречь их и сплетать заново в случае необходимости, а после Лев учил этому своих детей.
Но сейчас, стоя под соснами, где по заросшим мхом камням бежал чистый ручей, он понимал, что впервые в жизни ему придётся порвать одну из невидимых нитей. Он достал из кармана, завернутое в платок, ухо химеры, которое досталось ему ещё в юности, как трофей. Привязав его бечевкой к камню, Лев опустил его в воду, а уже к вечеру река, протекающая по землям Садулина была отравлена.
Звери и птицы покинули это место, когда Лев ещё не успел вернуться к дороге, чтобы, сев в карету вернуться в Сиреневый Сад. Скот передох в первые же сутки, а тот урожай, что ещё остался на огородах загнил, люди потравились (считая хозяина этих земель), кто — то слабый здоровьем даже умер, измученный горячкой. Через несколько дней деревня опустела.
Лев успел забрать ухо химеры до того, как на место покинутой деревни прибыла Тайная Канцелярия, о чём ему заблаговременно сообщил Олег. Но понадобиться ещё много времени, прежде, чем вода в ручье вновь станет чистой. Река с земель Садулина донесла заразу до более крупной Вены, а та в свою очередь разнесла её по столице. Там объявили эпидемию холеры и грешили на колдунов. В этот раз не напрасно.
Льву нравилось смотреть на румяное, светящиеся внутренним светом, лицо супруги. Такое случалось не часто. Во время охоты у неё из туго стянутой косы могли выпасть несколько смоляных прядей, и ветер играл с ними, пока в глазах Марии бушевал азарт.
Пойманных супругами на охоте уток, парили, жарили, коптили и вешали в погреб. Один раз им даже попался лось. Как — то вечером, после ужина, к Льву подошел Семён. Мальчик выглядел бледным, с залегшими под глазами тенями.
— Батюшка, меня одолели кошмары, — пожаловался он.
— Пойдём, спустимся в подвал, я дам тебе успокаивающий отвар.
Но ни отвар не помог, ни заговоры, ни травы. Сеёену продолжали сниться кошмары. Узнав об этом, Мария пренебрежительно спросила супруга:
— Его мать, что, была гадалкой?
Лев промолчал, зная, что развитие этой темы приведёт к скандалу. Хотя, предположение супруги вполне могли оказаться верными. После той ночи, он проснулся в районе Птицыно, где гадалок водилось больше, чем в любом другом месте. А раз та женщина могла быть представителем столь сомнительного вида колдовства, то предрасположенность к предсказанию могла передаться Семёну, и все его кошмары являлись призраками грядущего, которые сами решали, когда им исчезнуть.
— Подожди немного, — сказал он сыну, утешающе потрепав того по плечу. — Кошмары сами вскоре тебя покинут.
Ещё одним ребенком,
