потому что знала, что за смертью мамы стоит отец. Он организовал автокатастрофу, чтобы заставить ее молчать.
Лицо Санте исказилось от шока и ужаса, когда я продолжила.
— Перед аварией мама сказала мне в машине, что узнала, что отец готовит покушение на дядю Агостино и собирается захватить семью. Поэтому мы и ехали к нему в тот день, чтобы предупредить его. Отец, должно быть, узнал и организовал аварию. Я не должна была быть с ней в тот день, но отец решил, что мама все мне рассказала, когда я выжила в аварии. Вот почему он держал нас порознь все эти месяцы и не выпускал меня из виду. Он не хотел, чтобы я попыталась сбежать с тобой или сообщить Донатису о том, что произошло.
— Сбежать? — Он покачал головой. — О чем, черт возьми, ты говоришь? Все это не имеет смысла.
Я попыталась дотянуться до него, но он отмахнулся от моего прикосновения. — Я знаю, что у тебя с ним другие отношения, чем у меня, но если ты попытаешься отбросить это и посмотреть на это объективно, ты увидишь правду — то, как он обращался со мной после ее смерти. Странное поведение. Секреты.
Я видела, как в душе поселилась неуверенность. Я делала успехи. — Если отец знает о встрече, планирует ли он что-то предпринять?
Санте озабоченно свел брови, когда наконец снова посмотрел на меня. — Он мне точно не говорил, но я как-то подслушал его разговор.
— Санте, расскажи мне, пожалуйста.
— Я не мог понять, почему он разговаривает с албанцами, но теперь я думаю, не нанял ли он их для этого. Как наемников.
Мое сердце упало до самых ног.
Албанцы были неравнодушны к ирландцам. Они ухватились бы за возможность убить Коннера. Санте даже не подозревал о катастрофических новостях, которые он только что обнародовал.
— О Боже. Санте. Мы должны предупредить их. — Я вытащила телефон из заднего кармана и набрала номер Коннера. Звонок гудел, и каждый гудок без ответа звучал дольше предыдущего. Отправив сообщение на голосовую почту, я попробовала набрать номер Бишопа — с тем же результатом.
Блядь! Черт! Пиздец!
Что я должна была делать? Что, если встреча уже началась, и они понятия не имели, что мой отец придет за ними?
Паника струилась по моим внутренностям, пока я не почувствовала себя беспомощной.
— Черт! Что нам делать? — воскликнула я.
Как будто мой срыв произвел обратный эффект на Санте, его самоуверенность и убежденность, казалось, росли с каждой секундой. Позвоночник напрягся, он расправил плечи. — Я знаю, где они находятся. Встреча еще не должна была начаться.
— Я пойду с тобой, — заявила я, хватая свою сумочку.
— Это слишком опасно, Эм.
Я посмотрела на него. — Я никак не могу сидеть здесь сейчас. Ты должен взять меня с собой.
Его губы сурово сжались. — Если я это сделаю, ты должна оставаться в машине. И точка.
— Хорошо. — Я не была в восторге от этого, но, по крайней мере, я не останусь позади. Я сказала Коннеру, что не уйду, но это было слишком важно. Он должен был знать, что его подставили. Я просто молилась, чтобы мы не опоздали.
ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ
Санте позвонил Умберто, как только мы сели в машину. Человек, выполнявший роль моего тюремщика, был не в восторге от того, что Санте присоединился к ним, но в конце концов уступил и дал указания, куда именно ехать. Встреча должна была состояться на старом складе у доков, принадлежащих мафии, но нам нужно было знать, где прячется наш отец в ожидании.
Я поняла, почему они выбрали это место. Помимо заброшенности склада, вся территория была завалена ящиками и оборудованием, не говоря уже о припаркованных повсюду машинах. Судя по всему, работники дока использовали это место для парковки, хотя оно было достаточно далеко от реки, чтобы оставаться изолированным. Пока мы не столкнулись со следующей сменой, место было свободным.
Мы припарковались поодаль, не желая быть замеченными.
Санте велел мне пригнуться к полу. — Оставайся здесь, поняла?
Часть меня гордилась тем, как по-взрослому он говорит, а другая часть хотела настоять на том, чтобы я делала то, что мне чертовски хочется. Я не была рада тому, что снова застряла в машине, пока мужчина, который был мне дорог, шел на опасность, чтобы защитить меня, но я не стала спорить.
Я не последовала за ним, но выглянула в окно, чтобы увидеть, как мой брат уходит от машины. Он пошел к старому сараю у въезда на территорию — возможно, это был какой-то пункт контроля, когда фабрика работала. Как только Санте оказался достаточно близко, Умберто вышел из сарая между ними и складом, скрыв их от людей внутри.
Они разговаривали, и даже с расстояния их беседа выглядела напряженной. Я вдруг пожалела, что не обсудила то, что планировал Санте. Неужели он собирался рассказать им правду?
Черт, как же я это ненавижу!
Мои руки задрожали, а живот наполнился липкой тошнотой. Ощущение надвигающегося хаоса впивалось в кожу маленькими колючими крючками.
Мой брат надул грудь, бросив гневный комментарий Умберто, который в ответ поднял пистолет к голове Санте.
Это было оно. Это было то, чего я боялась несколько месяцев.
Я не могла сидеть и смотреть, как его убивают. Я должна была помочь ему.
Схватив пистолет из сумочки, я сняла его с предохранителя и зарядила обойму, прежде чем выскользнуть из машины. Я оставила дверь открытой, чтобы не создавать лишнего шума, и подкралась к Умберто сзади.
— Не двигайся, — сердито сказала я, направив на него пистолет с безопасного расстояния. — Брось пистолет.
— В чем дело, принцесса? Ты хочешь, чтобы я стоял на месте или бросил пистолет? Я не могу сделать ни того, ни другого, — ответил Умберто с невозмутимой развязностью человека, который полностью отверг мою угрозу.
— Сейчас, Умберто. — Жутко спокойный голос моего отца коснулся моих ушей, прежде чем он появился по другую сторону от Санте. — Как ты думаешь, сарказм действительно уместен на этой моей маленькой семейной встрече? — Он был воплощением бесцеремонной невозмутимости, когда поднял пистолет на Санте. — Что ты теперь будешь делать, Ноэми? Ты можешь направить пистолет только на одного из нас.
Я была в затруднительном положении. Я знала это. Он знал это. Я понятия не имела, что мне делать. К счастью, мой отец продолжал свой самовлюбленный балаган, давая мне драгоценные секунды на размышления.
— Я ожидал этого от нее, Санте. Она упрямая, как ее мать. А ты? Я
