Таддеус ничего не сказал в ответ, дав ее словам повиснуть в воздухе, чтобы Леона осознала их смысл.
Леона замерла. Затем с видимым усилием она взяла бокал и щедро плеснула в него бренди.
Таддеус вздрогнул и приготовился к неизбежному.
Леона схватила ртом воздух, когда огненный напиток пробежал по ее горлу. Ее глаза наполнились слезами. Она судорожно вздохнула и закашлялась. Леона торопливо сунула руку в карман, но ничего там не нашла.
Таддеус вынул кусочек льна из собственного кармана и протянул его Леоне.
– Когда ты в следующий раз вздумаешь нарядиться в мужское платье, вспомни, что ни один джентльмен не выходит из дома без носового платка, – сказал он.
Не обращая на него внимания, Леона промокнула глаза платком и несколько раз глубоко вздохнула. Ей явно надо было собраться с силами и взять себя в руки.
– Я больше привыкла пить шерри, – едва слышно проговорила она.
– Это заметно. Ну а теперь я бы хотел сказать, что мы с тобой уже достаточно играем в эту игру.
– Игру? – переспросила Леона. Ее голос все еще был хрипловатым от огня, запылавшего у нее во рту после глотка бренди. – Какую еще игру?
Таддеус задумчиво покачал в руке свой бокал.
– Думаю, тебе пора сказать мне, почему ты так уверена в том, что камень утренней зари принадлежит и подчиняется тебе.
Леона замерла, как будто он ввел ее в состояние транса. Фог поднял голову и вопросительно посмотрел на нее.
– Этот камень – наше семейное достояние, которое мы передаем из поколения в поколение, – осторожно ответила Леона.
– Которое твоя семья теряет с завидным постоянством, – заметил Таддеус.
– Это происходит главным образом из-за того, что его крадут члены общества «Аркейн», – сказала Леона.
Пожав плечами, Таддеус сделал большой глоток. Леона глубоко вздохнула, вытянула ноги к огню и устроилась в кресле поуютнее.
– Тебе все известно, да? – спросила она.
– Ты имеешь в виду тот факт, что ты происходишь из рода Сибиллы, колдуньи-девственницы? – уточнил Таддеус. – До сих пор я лишь строил догадки об этом, но сейчас, полагаю, сомневаться не приходится: в сложившихся обстоятельствах этот вывод напрашивается сам собой.
Леона скривила гримасу.
– Знаешь, мы все возненавидели это… прозвище, которое ей дали в обществе «Аркейн», – сказала она.
– Сибилла, колдунья-девственница? – Таддеус пожал плечами. – А что, мне оно кажется занятным. Это же легенда, а от легенд всегда ждешь чего-то необычного.
– Она никогда не занималась колдовством – не больше, чем я или ты, – промолвила Леона. – Она была замечательным, очень одаренным алхимиком, ничуть не хуже, чем твой бесстыдный Силвестер Джонс. Сегодня ее назвали бы ученым.
– Сибилла, девственница-ученая… Это как-то не звучит, – усмехнулся Таддеус.
– Да не была она девственницей, – сухо вымолвила Леона. – Во всяком случае, до конца своих дней. И я – тому доказательство. А еще – моя мама, бабушка и все наши предки по женской линии. Мы все – ее потомки.
– Ну хорошо. Однако даю тебе слово, что прозвище «колдунья-девственница» – это что-то театральное… Просто такое приукрашение.
Леона презрительно хмыкнула.
– Типичные россказни членов общества «Аркейн», – бросила она.
– Да уж, такого рода вещи мы сочиняем неплохо, – согласился Таддеус.
Леона нахмурилась:
– Ну хорошо, часть с колдуньей я еще понимаю, но с какой стати ее нарекли девственницей?
– А вот это уже вина Силвестера. Он был в ярости из-за того, что она отказалась отдать ему свою невинность. Судя по его запискам, Сибилла сказала ему, что посвятила свою жизнь алхимии.
– Он ее не любил, – сдавленным голосом произнесла Леона. – Он всего лишь хотел использовать ее в эксперименте, чтобы узнать, передадутся ли его физические таланты его потомкам.
– Знаю. Вместо нее он нашел двух других талантливых женщин, одна из которых – мой предок. Но Силвестер все равно всю жизнь негодовал по поводу того, что Сибилла отказала ему.
Леона откинула голову на спинку кресла.
– А ты давно догадался? – спросила она.
– Разумеется, главным ключом стало твое умение работать с кристаллами, – сказал Таддеус.
– Но я же не единственный человек на свете, который умеет обращаться с кристаллами.
– Да, но, судя по легенде, камень утренней зари отличался от других кристаллов, – проговорил Таддеус. – Силвестер считал, что талант проводить сквозь него потоки энергии встречается крайне редко. Сибилла была единственной знакомой ему женщиной, которая могла делать это. Поэтому резонно предположить, что человек, унаследовавший ее таланты, тоже может работать с этим кристаллом.
Леона крепко сжала губы, ни на мгновение не отрывая глаз от огня в камине.
– М-м-м… – промычала она через некоторое время.
Таддеус подождал еще немного. Когда стало ясно, что Леона больше ничего не скажет, он посмотрел на Фога.
– Легенда также утверждает, что у Сибиллы был преданный ей волк, с которым она не расставалась. Силвестер подозревал, что между ней и животным была физическая связь. Это приводило его в восторг, потому что до тех пор считалось, что паранормальными способностями обладают только люди.
– Складывается впечатление, будто ты хочешь выложить мне все совпадения с легендой, – сказала Леона.
– Ха! Есть еще короткое описание Сибиллы, которое Силвестер сделал в своих записках, – добавил Таддеус. – Так вот… не поверишь, но ты имеешь с ней поразительное сходство.
Леона повернулась, чтобы взглянуть на него.
– Поразительное?
– «Колдунья чрезвычайно опасна, ее волосы черны, как ночь, а глаза имеют странный оттенок янтаря, – процитировал Таддеус. – Она обладает властью управлять чужими сновидениями».
Неожиданно Леона заинтересовалась его словами.
– Ты считаешь, что и я чрезвычайно опасна? – спросила она.
– В самом лучшем смысле этих слов, – улыбнулся Уэр.
– А Силвестер Джонс еще что-нибудь написал? – полюбопытствовала Леона.
– Насколько я помню, там было что-то про «вероломную мегеру», «строптивицу», «кошку», «сварливую бабу»… Да-да, именно эти слова встречаются в его записках, – договорил Таддеус.
– Не слишком-то лестное описание.
– Ну-у… Это как посмотреть, – усмехнулся Таддеус. – Мне оно показалось… интригующим.
– Правда? Так ты пришел к выводу, что я произошла из рода Сибиллы, основываясь на этом нелестном описании и на нескольких совпадениях? – спросила Леона.
– Нет, было еще одно, последнее, не такое хрупкое, – признался Уэр.
