Когда мои подопытные неизбежно умирают от ран, я упражняюсь во вскрытии, чем занималась еще в свою бытность на «Деве». Теперь я, ни от кого больше не прячась, разделываю тушки более методично, снимая кожу, извлекая органы и раскладывая их на верстаке, чтобы понять, как они взаимосвязаны. Гай даже помог мне сварить несколько трупиков, чтобы потом отделить плоть и более внимательно рассмотреть скелеты. Я вижу, где косточки сломались или были раздроблены: иногда только позвонки, но порой и ребрышки тоже. Одной бедной крысятине размозжило череп, так что ей изначально ничем нельзя было помочь.
За неудачи Гай меня не ругает.
– Продолжай работать, – говорит он. – Мы знаем, что в тебе это есть.
Он постоянно расспрашивает меня о моей способности видеть нити энергии, исходящие от умирающего и даже мертвого тела. Ни с чем подобным он раньше не встречался, и, хотя Гай называет это чудесным даром, в глубине души я не принимаю его похвалы. До сих пор ни к чему хорошему это не приводило.
– Это из-за того, что ты пока не научилась как следует управлять своей способностью, – говорит он, когда мы в очередной раз обсуждаем эту тему. – Как ты уже поняла, все навыки должны проверяться на практике, даже те, которые даны тебе от природы.
Я бросаю на него сердитый взгляд, не переставая чистить коноплю.
– Что вы предлагаете? Хотите проткнуть себя ножом, чтобы проверить, успею ли я вас откачать?
Он посмеивается моему сарказму и кидает в мою сторону несколько семян.
– Нет, конечно. Но, возможно, не стоит пытаться вылечить крыс, пока они живы, а попробовать возвращать их с того света.
Я качаю головой:
– Один мальчик, который был гораздо мудрее своих лет, как-то сказал, что мне нельзя этим заниматься, ничем хорошим это не кончится. После того, что произошло с Лайлой, я склонна с ним согласиться.
– Но это произошло исключительно из-за твоей неопытности, – возражает Гай. – Послушай, что ты говоришь. Ничем хорошим? Ты могла бы воскрешать мертвых, Марианна.
Я вспоминаю события на Девятом острове – мертвым не всегда нравится возвращаться к жизни.
– Я хочу лечить. Воскрешение мертвых неестественно.
– Ну, есть и умирающие. Ты могла бы спасать их.
– Вы полагаете, будто всегда есть нити, которые можно восстановить. Но ни у одной крысы их не было.
Это факт, который я нахожу примечательным. Не знаю, почему иногда в момент смерти есть шанс на воскрешение, а иногда – нет. Может быть, это связано с внезапностью кончины? Когда человек умирает слишком долго, у него не остается энергии, которую можно использовать для возрождения.
Я указываю на лежащие перед нами ингредиенты.
– Кроме того, вы учите меня силе зелий. Костровик может оттягивать смерть, я это видела.
– Почему ты готова удовлетвориться столь ограниченными способностями? Что, если у тебя не будет доступа к нужным ингредиентам? Другой какой-нибудь волшебник может в подобной ситуации сдаться, но ты обладаешь потенциалом пойти дальше, найти это волшебство внутри себя.
В доказательство своих слов Гай выхватывает у меня ветку конопли и кладет перед собой. Подняв руку и закрыв глаза, он тихо бормочет какие-то слова, и я вижу, как ветка вспыхивает. Я выливаю на горящую массу банку с водой раньше, чем она успевает подпалить все вокруг.
– Видишь? – говорит Гай. – Кроме зелий, есть и еще кое-что.
Разумеется, он прав, и я удваиваю свои усилия в попытках излечить крыс, – что бы это мне ни принесло.
То немногое время, когда рядом нет Гая, я провожу со своими друзьями. Верные обещаниям, Мордекай и Якс объехали поселения в поисках сведений о Капюшонах, однако, к их разочарованию, те остаются такими же неуловимыми, как и всегда.
Астрид и Олвин успели крепко сдружиться, что крайне меня радует. В промежутках между обучением Олвин мастерству Хранителей обе ненавязчиво общались с окружающими, стараясь выяснить, кому те верны.
– Отчасти беда в том, – говорит Астрид как-то вечером, когда мы вместе сидим в комнате Мордекая, обсуждая события прошедшего дня, – что никто с тобой практически не встречался. Как они могут поддерживать будущую королеву, которую никогда не видели?
– Отлично, – говорю я. – Что ты предлагаешь? Едва ли Арлан проведет меня маршем по дворцу.
– А как насчет того, чтобы прийти и потренироваться с нами завтра? – предлагает Олвин. – Всех ты не встретишь, но во внутреннем дворе всегда кто-нибудь да есть, так что молва о твоих умениях распространится быстро. Тебе ничего не придется делать. Просто будешь самой собой.
– Неплохая идея, – соглашается Якс.
Я тоже, но это означает перерыв в работе с Гаем, а мне не хочется рисковать и прерывать прогресс, который у меня наметился с крысами.
– Пожалуй, что да. – Тон мой напрочь лишен энтузиазма.
– Я знаю, как тебе нравятся твои занятия, – говорит Олвин. – Но мы уже несколько недель почти тебя не видим. – Она колеблется. – Перемена деятельности пошла бы тебе на пользу.
Я вдруг понимаю, почему так довольна, что она сошлась с Астрид, и мне становится стыдно. Их дружба означает, что мне не нужно о ней беспокоиться и чувствовать себя за нее ответственной. Мысленно напоминаю себе, что не должна забывать, кто мои настоящие друзья.
– Ты права, – говорю я и сжимаю ей руку. – Я соскучилась по тебе. Будет здорово провести какое-то время вместе.
– И встретиться с твоими верными защитниками, – добавляет Мордекай с горечью. Он, кажется, уже начинает ненавидеть собственных сородичей.
В дверь стучат, и мы все удивленно переглядываемся.
– Ждешь кого-нибудь? – спрашивает Якс встающего Мордекая.
– Нет, – отвечает тот, и я замечаю, что, подходя к двери, он держит руку на кинжале.
Приоткрыв дверь, Мордекай обменивается несколькими словами с человеком за порогом, снова закрывает и поворачивается к нам.
– Нам лучше пойти, – говорит он. – В тронном зале что-то происходит.
Когда мы уже спешим по коридору, Мордекай трогает меня за руку:
– Гай послал нас предупредить. Что бы там ни было, они не хотят нашего присутствия.
– А мы знаем, что случилось?
Мордекай качает головой:
– Нет, но в любом случае, не думаю, что тебе понравится.
Он предостерегает меня от излишней горячности и рекомендует держать язык за зубами, однако я не даю обещаний, которые могу не сдержать.
Войдя в тронный зал, я быстро оцениваю обстановку. Рэйф восседает на троне – непосредственно на троне, – и у меня в жилах моментально закипает кровь. Как он смеет? В зале по меньшей мере тридцать Хранителей, большинство из которых там явно для его защиты, тогда как некоторые в сердцах бросаются от трона к выходу. В воздухе попахивает бунтом.
