том, что во многом таких результатов ему помог добиться его шаманский дар.
Свет погас. В темноте Георгий уже не мог разобрать, куда ему нужно идти, был он тут или нет, он просто ходил, а медведь брел за ним. В одной из комнат свет опять включился, и в зеркалах он увидел сотни людей, задыхающихся, покрывающихся коростами, с распухшими ногами, синими языками. На поверхности зеркала пульсировали разные химические форумы. Биооружие. Испытания. Что ж — необходимые для науки жертвы.
Миндалины черного шамана начали распухать, тело стало покрываться язвами. Он упал на пол, скорчившись, перекатывался от одной стены к другой, пока к нему не подошел медведь, чтобы вылизать его. Через какое-то время раны начали проходить, воздуха стало хватать. Георгий полз дальше.
Он дополз до следующего зеркала, осветившегося огнем. Тут он увидел выздоравливающих. Вот сотни людей лежат под капельницами, а потом встают, ходят, живут. Формула вакцины от коронавируса, которую делали в его институте и которая спасла жизни тысячам людей, пульсировала и светилась, как новогодняя гирлянда.
— Сколько это может продолжаться? Что ты от меня хочешь? — крикнул он.
Но ответом ему было молчание.
Виктор тоже продолжал свой путь. В следующем зеркале он увидел лица людей, которые уже почти позабылись, лица, которые он регулярно видел 27 лет назад и которые принадлежали людям, бывшим когда-то его семьей. Вот Алена, а это Дмитрий. А это сам Алексей, глава секты «Дети неба». Он всех сдал. Кого-то посадили, кто-то отделался легким испугом. Секта — это плохо.
Сейчас эти люди смотрели на него злыми глазами, вытаскивая его душу. «Ты никого из нас не предупредил, ты всех сдал». «А я вообще умер в тюрьме», — прошипел Алексей. «Наши беды на твоей совести». «Да, — подумал Виктор, — можно было сделать все с меньшими жертвами, но я тогда был молод и боялся». «Ты хотел власти, поэтому ты это сделал», — услышал он из ниоткуда низкий голос, отражающийся от зеркал и звучащий как из стереоколонок.
Потом Виктор услышал еще один голос, более высокий, похожий на женский, но с нотками искусственности, как бывает, когда слушаешь аудиокниги, озвученные роботом: «Посмотри сюда». И перед ним появились разные люди в шаманских одеяниях. «Их всех ты обучал, благодаря тебе, они раскрыли свой дар» — продолжал голос.
Перед Виктором появилось зеркало с тысячами коридоров, в зеркале чьи-то губы шептали:
— Мир представляется читателю игрой теней в вечной пьесе повседневности Бога. Тень моих движений покоится на тени печатных страниц, тень чернил течет по тени бумаги.
Перед Георгием чья-то невидимая рука писала кровью на гладкой поверхности зеркала:
— Страх, боль, отвращение — это все способствует отматыванию времени, создавая вселенский мусор, ненужную сущность. Корректоры убирают его, но с каждым днем мусора становится все больше. Мегатонны писательского мусора, через который читателю пробираться все сложнее. Если таких дел станет больше, то книга захлопнется.
Виктор и Георгий стояли спинами друг к другу, их тотемные животные смотрели вперед, готовые броситься. Оба обернулись. Посмотрели друг другу в глаза. Черные поглощали зеленые, растворяясь в них. Их взгляды, устремившиеся в вечность, слились в одно общее.
Во всех зеркалах темный и светлый увидели Петра, стоявшего к ним спиной и читавшего книгу. Изображение молодого человека повернулось, потом начало размываться. По зеркалу пошла рябь. Образ Петра, пульсируя, увеличивался, пока не остался один большой глаз, смотрящий на шаманов. Зрачок в глазу расширялся, в конце концов занимая все пространство в зеркалах, пространство, похожее на черную дыру, засасывающее материю.
— Большие? — прошептал Виктор.
— Мы увидели слишком много, — добавил Георгий.
— Петр — Большой?
— Теперь уже слишком поздно, мы уже причинили достаточно вреда друг другу.
— Мы никогда не покинем это место, мы навечно останемся здесь.
Раздался взрыв. Все зеркала разлетелись на тысячи миллионов осколков, застывших в небытие.
* * *
Петр стоял в ординаторской перед стеллажом, листал очередной учебник по родовспоможению, это начало увлекать его. В какой-то момент он почувствовал, что на него смотрят. Он прервал чтение, так как никак не мог отделаться от этого ощущения, которое буквально пригвоздило его к тому месту, где он стоял.
Раздался взрыв.
Звук падающей на кафель стеклянной посуды.
— Ой, разбила кружку. Теперь убирать надо, — услышал он женский голос в коридоре.
В ординаторской на диванчике спит пьяный Артур. Дверь в комнату приоткрыта.
Из соседней комнаты, где обычно отдыхают санитарки, раздается громкий голос:
— Че ты тут ходишь — будишь всех?
— Да живот сильно тянет, схватки чаще стали. К доктору бы мне. Кажется, я рожаю.
— Так тебе кажется или ты рожаешь?
— Откуда я знаю, — измученный и немного раздраженный голос женщины. — Это у меня первый раз. Живот болит.
— Понаедятся всякого, потом у них живот болит. Иди спи. Схватки ты ни с чем не перепутаешь.
— Может, мне все же доктора?
— Ладно, давай в смотровую, я сейчас доктора позову.
Девушка поплелась в конец коридора. А Петр услышал настойчивый стук в дверь.
— Доктор Рыбаков не вернулся? — спросила санитарка, пожилая женщина невысокого роста, похожая на тумбу.
— Нет.
— Плохо, там роженица на подходе. Скоро родит.
— Может, ей показалось? — с надеждой в голосе произнес Петр.
— Да какой показалось, я тех, кто вот-вот родит уже по одному виду узнаю. Работаю тут уже двадцать пять лет. А этот что? — показывает санитарка на спящего мертвецким сном ординатора Артура.
— Спит.
— Буди его. Иначе роды придется тебе принимать.
— Да вы что, я никогда этого не делал. Я вообще не врач. Я биолог.
Санитарка закрыла дверь и пошкандыбала в смотровую.
Петр попытался поднять Артура. Он тряс его, бил по щекам, брызгал водой. Но тот открывал глаза, буровил что-то непонятное и опять проваливался в сон. Ничего не помогало.
— Еп твою мать, Артур! Женщина рожает, вставай!
— А… че? Раскрытие… какое? — вроде бы сказал, что-то вразумительное.
— Да откуда я знаю, какое раскрытие.
— Два пальца, пусть спать идет. — сказал Артур и опять захрапел.
Петр понял, что это дохлый номер. Взял телефон, набрал Виктора, шли гудки, но трубку никто не брал. Он надел белый халат и отправился в смотровую.
На кресле в полулежачем положении находилась молодая женщина с огромным животом, который уже сильно опустился.
Он подозвал санитарку.
— Артур не поднимается, Виктор не берет трубку, надо вызывать на подмогу кого-то из соседнего отделения.
— Ты что? Нам всем тогда крышка. Доктора Рыбакова могут уволить. Я боюсь даже подумать об этом. Придется нам с тобой роды принимать. Это не тяжелый случай. Сама родит, постоишь рядом да покомандуешь, когда ей тужиться, когда дышать.
— Я не знаю. Я только у
