Проснулись малышки, и мне стало уже не до Марка. Дома тихо, сонно, спокойно. Никого, кроме нас с девочками и Агаты. Позвонила Кате, она отчиталась, что я вчера пришла никакущая, одна, забрала малышек, видимо, на автомате их уложила и почти сразу сама завалилась спать. Катя поехала домой, потому что ей завтра на занятия.
Да уж, весело. Долго не решалась, но все-таки набрала Богдану, когда мелких кормила. Зря боялась, телефон у Суворова недоступен, наверное, тот отсыпается. Немного страшно. А вдруг там у нас что-то все-таки было? Мне кажется, я помню его лицо над собой. Близко-близко. Бр-р. Посмотрела на малышек.
– Девочки, к нам завтра папа приезжает! – радостным тоном произнесла я.
Никакой реакции. Каши свои сосредоточенно ковыряют. Они уже почти все съели, больше балуются. Марина добралась до пачки с детским печеньем и теперь сосредоточенно опускает в кашу одну печеньку за другой. Экспериментатор. Карина заныла, ей тоже надо научный опыт провести, а Марина печеньки не отдает. М-да, Агата и то больше заинтересовалась новостью о возвращении Марка. И я тоже решила провести эксперимент.
– Завтра дядя Богдан приедет.
Малышки тут же посмотрели на меня, сразу оживились, заулыбались, стали хлопать в ладошки, забыв о печеньках. М-да. Что бы у нас там с Марком ни случилось, а общение с дядей Богданом, похоже, пора сокращать.
Ждем Марка на следующий день, к вечеру. Готовлюсь к тяжелому разговору. Я не готова дальше жить так, как сейчас. Если Марк не согласен, то… развод? Немного смешно, потому что сейчас мы и так словно отдельно живем, а он изредка появляющийся в жизни девочек папа. В общем, переживаю, но все равно подготовилась, нарядилась, и девчонок тоже. Пусть знает, как забывать о трех таких красавицах.
Неспокойно. Время тянется так медленно, и у меня все внутри прямо булькает от напряжения. Чтобы немного отвлечься, включаю телевизор, попадая на новости. Я их не слушаю почти, думая о своем, подбирая аргументы. Эфир прерывает срочное сообщение. Где-то над нашей страной упал очередной самолет. Ужасная новость, конечно. Летел самолет из Америки и…
На этом моменте стала вслушиваться в то, что говорят по телевизору, внимательнее. Когда упал? Рейс какой? По коже побежали мурашки. Нет, такого просто не может быть. Ага, назвали. Беру телефон, Марк отправлял мне в сообщениях номер рейса.
Телефон выпадает из рук. В глазах темнеет, и только огромной силой воли заставляю себя не выпасть из реальности, потому что мы с девочками одни дома, за ними надо следить.
Внутри меня, в душе словно вмиг появляется страшная пропасть. Ужасная ноющая пустота и полное ощущение неминуемого. Глаза застилают слезы. Дрожащими руками кое-как записываю появившийся на экране телевизора номер, а потом звоню Марку. Абонент вне зоны доступа.
После звонка по экстренному номеру телефона позвонила няне, попросила срочно приехать, а затем набрала Богдану. К счастью, на этот раз он оказался доступен, хотя ответил с явной неохотой, хмуро, но когда узнал, зачем я звоню… Богдан приехал раньше няни. Вместе мы ее дождались и после поехали в аэропорт узнавать подробности. Я прорыдала всю дорогу.
В аэропорту уже стали собираться такие же, как и мы, родственники людей с упавшего самолета. Толком ничего не говорят. Самолет упал на поле в пригороде. Там уже находятся экстренные службы. Богдан терроризировал все службы аэропорта, а я отслеживала все возможные новости в интернете. Появились видео случайных очевидцев, но я не смогла заставить себя посмотреть. Заикаясь и плача, попросила Богдана, тот выругался и потащил меня на выход.
– Куда мы?
– Поедем сразу на место.
– Нас туда вряд ли пустят.
– Ну хоть попытаемся узнать новости из первых рук. Да и тут относительно недалеко ехать.
Опять рыдаю по дороге. Сердце разрывается.
Дым, идущий с поля, мы заметили издалека. На дороге пробка, проезд перекрыли машины спецтехники, все стоит. Богдан съехал на обочину и поехал прямо по полю, благо, у него мощный внедорожник.
Я увидела лежащий на брюхе покореженный самолет. Близко нам подъехать не дали. Полицейская машина остановила.
– Самолет не загорелся и не взорвался, – произносит Богдан. – Возможно, есть выжившие, хотя неизвестно, что там в салоне.
В том мраке отчаяния, в котором я находилась, затеплилась маленькая надежда. Богдан достает телефон и, включив на видео приближение, рассматривает самолет.
– Там работают спасатели. Вскрыли самолет сверху. В хвосте ситуация хуже. Ждем, Рит. Больше пока ничего сделать не можем.
Потянулись томительные минуты ожидания. Схватила Богдана за руку. Слезы беззвучно льются по щекам.
– Смотри! – воскликнула я. – Воздушный трап к самолету пристраивают. Есть, значит, выжившие!
Да, трап приставили, но… кажется, спускают по нему одни тела. Не вижу ни одного живого человека. Рыдаю, но не могу оторвать взгляда от страшного зрелища. Марка пока не увидела, но надежда тает с каждым мгновением. Слишком… многих уже спустили.
Когда у меня в глазах уже начало темнеть, в руке завибрировал телефон. Я не поверила своим глазам, когда увидела, что звонит Марк. Богдан смотрит исключительно на самолет, а я тут же отвечаю на вызов.
– Да! Марк?! Пожалуйста! Это ты?
Мое тело сотрясают беззвучные рыдания.
– Тш-ш. Все хорошо, – слышу я тихий, хриплый родной голос. – Я тебя люблю. Я безумно люблю вас с девочками. Я перезвоню позже.
Марк отключился. Богдан смотрит на меня круглыми глазами, в них столько надежды и немой вопрос. Обняла Богдана и не то чтобы зарыдала, а скорее завыла от облегчения.
– Жив! Он жив!
Буквально через пару минут я вижу, как из проема в крыше самолета аккуратно поднимают на веревках носилки. Издалека нельзя понять, кто там, но я просто знаю, что это Марк. Чувствую. Вместе с Богданом неотрывно следим за тем, как носилки на веревках спускают дальше вниз, как их принимают, и их тут же окружают спасатели и врачи. Как только спустили первые носилки, спасатели начинают аккуратно вытаскивать следующие. Богдан заводит мотор.
– Сейчас попробуем объехать и встать поближе к машинам скорой помощи, – говорит Суворов.
– Угу.
Утираю сопли и слезы. Мне все еще страшно, неизвестно, какие повреждения получил Марк, но он жив и даже смог позвонить.
Спустя два часа сидим с Богданом в приемном покое больницы. Я хожу из угла в угол. У Марка операция. Подъехали еще Арина с Альбертом Мироновичем. Переживаем вместе, и сейчас уже не до прошлых обид и распрей. Арина рыдает на плече у мужа, потом еще мы вместе с ней рыдаем в обнимку.
Еще через три часа узнаем, что все относительно нормально, насколько вообще может быть нормально. У Марка несколько переломов, его подлатали, сейчас спит. Сказали, что ему очень повезло. В этой катастрофе выжили только он и еще два пассажира, сидевших в бизнес-классе, и из команды остались в живых пилоты и одна стюардесса.
