Книга Греховный соблазн - Сьюзен Джонсон

Но даже это легкое движение давалось с большим трудом: приходилось бороться с трепетом возбуждения, охватившим ее тело.

— Тебе, похоже, хочется сделать пару шагов, — мягко напомнил он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее.

— Только самых коротких, — выдавила она.

— Мы могли бы подойти к окну и полюбоваться луной.

Кристина послушно последовала за ним, но при каждом движении бусины скользили вверх-вниз, вдавливаясь в ее пульсирующую плоть. Кристина, тяжело дыша, замерла. Звон утих, но страсть ее все больше разгоралась.

— Еще шажок, дорогая, — уговаривал он, потянув ее за собой.

— Не могу, — всхлипнула она, стискивая его руку, но идти все же пришлось, потому что Макс не унимался. С каждым крошечным шажком она поднималась к вершинам наслаждения, и, едва они добрались до окна, он, зная ее способность к молниеносным оргазмам, грубо сунул руку между ее ног, накрыл ее губы своими и, нажав ладонью снизу вверх, вдохнул ее экстатические вопли.

Она испытывала оргазм за оргазмом: Макс так и не отнял ладони, продолжая вжимать ее в разгоряченную кожу ритмичным вращающим движением. Ее задыхающиеся крики таяли в его рту медовым сгустком. Но он знал, что есть пределы любому блаженству, и, когда она окончательно ослабела, поднял ее и отнес на постель. Кристина льнула к Максу, пока тот укладывал ее на смятое покрывало.

— Держи меня, — прошептала она, не желая ни на секунду отказаться от надежного тепла его тела, силы и мощи, ощущения приятной слабости и томной неги.

— Еще секунду, — прошептал он, ловко вынимая бусины, ухитрившись не вызвать при этом очередного оргазма: молниеносное легкое трение, нисколько не возбуждающее.

— Значит, тебе понравился мой подарок? — с улыбкой допытывался он, придавив ее к кровати и наклоняя голову, чтобы прижаться к ее губам.

— М-м… не уверена, — пробормотала она, прикусив его губу. — Может, стоит еще раз попробовать?

Он тихо засмеялся:

— А может, теперь моя очередь, мисс Жадина?!

— Это все ты виноват… подарил мне такое наслаждение… — Кристина подняла бедра, прижимаясь к его возбужденной плоти. — С другой стороны, — жизнерадостно объявила она, — бескорыстие — это добродетель.

— Да ну? — насмешливо осведомился он. — И в чем же заключается твое бескорыстие?

— Я только подумала, что теперь и в самом деле твоя очередь кончить.

Макс задорно прищурился:

— Не уточнишь ли, куда именно?

— Я опять вся мокрая и… то есть… готова для тебя… если ты, конечно, хочешь, — лукаво сказала она.

— А ты еще не поняла? — усмехнулся он, потираясь своей плотью о ее бедра.

— Поняла, поняла! Хочешь, да еще как! — выдохнула она, медленно, зазывно вращая бедрами. — Кстати, я упоминала, что отныне свободна?

— Вроде бы.

— Поэтому, как свободная женщина, приглашаю тебя и твое великолепное достоинство немного поиграть, — шутливо провозгласила она.

— Придется проверить мой распорядок дня, — парировал он.

— Если позволит твой распорядок, мы могли бы попробовать сделать ребеночка сегодня ночью, — мягко предложила она.

Макса словно в челюсть ударили. Потрясенный, шокированный, он не знал, что ответить. Потому что всю жизнь избегал самого упоминания о детях.

— Наверное, — пробормотал он, явно колеблясь. И Кристина поняла.

— Прости. Мне не стоило этого говорить.

— Нет, ты права, я просто об этом не думал.

Мысль об отцовстве неожиданно показалась самой привлекательной на свете. Макс улыбнулся:

— Главное — начать, а там посмотрим.

— Это означает, что тебе придется много потрудиться… днями и ночами, — промурлыкала она. — Если хочешь добиться результата, разумеется.

Он обжег ее пылающим взглядом:

— Думаю, это можно осуществить.

— Придется наполнять меня семенем каждый день.

— И ночь тоже… для пущей уверенности, — вкрадчиво добавил он.

— Для пущей уверенности, — отозвалась она, широко расставив ноги.

— Значит, ты готова?

— Еще как!

— Мне придется кончать в тебя…

— И часто, — добавила она, гладя тугую, налитую плоть. — Рано и часто, поздно и часто…

— Сейчас и часто, — пошептал он и, скользнув в нее, приподнял ее бедра. И держал неподвижно одно головокружительное мгновение, наслаждаясь утонченно-острыми ощущениями, отозвавшимися в ней столь же неукротимо нахлынувшим экстазом, глубоким, невыразимо великолепным. Каждый новый нюанс, не поддающийся определению, был по-своему свеж и необычен.

— Это любовь во всем блеске ее, — задыхаясь, шепнул он. — Во всех ее разнообразных оттенках.

И они оба поняли, что весь их мир преображен желанием и надеждой, ребяческими мечтами.

Он сделал легкий выпад. Они запрокинула голову и сладко вздохнула.

Он продолжал скользить туда и обратно без усилий и спешки, но она, как всегда нетерпеливая, жадная, возможно, чувствуя себя обделенной за годы равнодушия и жестокости, выгнула спину и подалась вперед.

— Опять все кончится в один миг? — поддразнил он, сжав ее бедра.

Кристина поерзала, пытаясь вырваться.

— Можешь не торопиться, — игриво разрешила она. — А я брошусь в самый омут.

— Значит, ты эгоистично меня используешь?

— Вернее, одну часть твоего тела.

— Боже всемогущий! — покачал головой Макс. — Ты превратилась в сварливую, склочную, злобную ведьмочку.

— И тебя это волнует?

— Наоборот. Я даже думаю, что эта сварливая, склочная, злобная ведьмочка, вернее, истинное наказание, специально создана для моего петушка.

Его улыбка была греховно порочна, невыразимо чувственна и восхитительно близка.

— А теперь держись, сердце мое, посмотрим, кто первый дойдет до финиша.

И он всадил в нее свое стальное копье с необузданным, исступленным, сладостным пылом.