— Знал бы прикуп, жил бы в Сочи, — негромкозаметил Фраерман. — Так вот и поймёшь глубину народного слова.
Варенцова задумалась о жизненных заслугах человека, ненавязчиводостающего из колоды одного туза за другим, Наливайко собрался было что-тосказать, но не успел. На улице раздался собачий рык. Жуткий, хриплый —последнее предупреждение перед боем.
— Это что за… — Василий Петрович бросил карты иустремился к выходу из палатки. Он узнал голос Шерхана. Могучий алабай не читалкнижек, где утверждалось, что среднеазиатской овчарке «не нужен» хозяин, онбезотлучно следовал за профессором и всегда лежал носом под дверью, за которойтот скрылся. Посторонних при этом Шерхан игнорировал. Коля Борода, поначалуопасливо сторонившийся волкодава, неделю спустя начал через него перешагивать.Шерхан и сейчас должен был находиться непосредственно за порогом палатки.
И, видно, там происходило нечто совершенно экстраординарное,чтобы вот так вывести его из себя…
Грозное собачье соло между тем сменилось дуэтом, чуть позжекто-то отчаянно завизжал, и наконец сюиту дополнило ужасающее шипение.
Вздрогнувшая Оксана успела подумать, не объявилась ли влагере ещё одна мурра, но сразу поняла, что ошиблась. Это шипела не мурра, а еёпобедитель.
— Тишенька, маленький, — ахнула полковникВаренцова и вылетела наружу следом за профессором Наливайко. А там, возлевхода, уже причитал женский голос:
— Майн готт! О, майн готт!
— Понеслась душа в рай. — Фраерман поднялся,выглянул наружу, успокаивающе кивнул. — И смех и грех… Разберутся. —Матвей Иосифович вернулся к столу, внимательно посмотрел на Краева. — Вотчто, Олег, раз уж мы остались с тобой с глазу на глаз… Есть разговор один,приватного свойства. Не возражаешь?
Краев пожал плечами.
— Какие возражения…
— Есть одна тема, — Фраерман вытащил потёртуюкожаную папку. — Если поможешь, то козырная.
В папке лежала замусоленная, готовая рассыпаться карта. Всамом центре зияла рваная, будто выгрызенная, дыра. Рядом проглядывала надписьпо-немецки: «Pescherka».
— Вот где-то здесь, — ткнул в пустое место пальцемФраерман, — немецкий склад. Если найдём, всю оставшуюся жизнь работатьбудет не надо. Одна незадача, уже четвёртый год болото перелопачиваем, и всёвпустую. Масштабы, сам понимаешь, российские.
Да, судя по масштабу карты, дыра занимала площадьмегаполиса. Краев некоторое время молчал.
— Хотите, чтобы я зажмурился, пальцем ткнул ипопал? — спросил он затем. Коротко вздохнул, нахмурился, потёр лоб, —Вообще-то попытка не пытка, хотя не знаю… Не записаться бы вместо бабы Ванги вСусанины…
— А ты попробуй, — улыбнулся Фраерман. —Мгиви вон говорит, ты теперь великий колдун, чего только не можешь.
Вообще говоря, Матвей Иосифович был не вполне откровенен. Винтересах дела он предпочёл умолчать о неудаче самого Мгиви. Не далее кактретьего дня наследник чёрных шаманов долго сидел над этой же картой имедитировал на дыру. После чего чистосердечно признался: никак. Заперто,сказал, не пускают. Магических замков понавешано. Да всё таких, что лучше и несоваться.
— Ладно, если что, потом не обижайтесь, — тронулкарту Краев, медленно закрыл глаза и внезапно вздрогнул — в его сознаниеотчетливо, с пугающей ясностью вломился вой авиабомб. Перед внутренним взоромблеснуло пламя, под ногами мучительно содрогнулась земля, в ноздри ударил запахдыма, гари, окалины, смерти, беды… А потом время ускорило свой бег — словно вкомпьютерном кино, выросла трава, поднялись к небу кроны деревьев… Природазализывала язвы, хотя и не бесследно. Некоторые шрамы остались.
— Есть, вижу, — прошептал Краев, выдохнул и снатугой разлепил глаза. — Только, Матвей Иосифович, не склад это… Землянкавроде, блиндаж. Внутри что-то очень ценное, редкое, никакими деньгами неизмеряемое… Такое, чему вообще цены нет… Э, да это же меч! Клинок какой-то…Дальше всё как в тумане, не вижу…
— Меч? — сделал стойку Фраерман, его ноздризатрепетали. — Место показать сможешь?
Ох и напоминал же он в этот момент ястреба, высматривающегос высоты добычу.
— Да без проблем, — вяло пожал плечамиКраев. — Отсюда на север у излучины реки лесистая горушка. Блиндаж там.Спинным мозгом чую… Кто тут что-то говорил про китайский чай?
Он вдруг почувствовал, что здорово устал. «Проклятыерудники…» Мелко дрожали ноги, кружилась голова, перед глазами плавали радужныекруги. Вот тебе и с лёгкостью, вот тебе и без проблем. За всё надо платить. Ауж за бесценный меч-кладенец… Господи, и что же они так орут там на улице, давсё по-немецки… Каждое слово как молотом по голове. Причём сплошь площаднаябрань, а ведь это язык Канта, Моцарта Бисмарка, Гёте…
…А снаружи произошло вот что. Шерхан действительно возлежална солнышке у палатки Фраермана, причём в самом мирном и незлобивомрасположении духа. А что? Тепло, сытно и, главное, любимый хозяин неподалёку.Опять же за кошками можно понаблюдать… (По другую сторону от входа, подбрезентовой стеной, большим рыжим клубком свернулось ещё одно создание, незнавшее, что ему полагалось любить не хозяйку, а исключительно дом, где они с неюживут.) Жизнь удалась, Шерхан совсем было разомлел от тихого счастья, когда егонасторожил близившийся топот, потом довольно несимпатичный голос, призывавшийкакого-то Зигги… и наконец из-за соседней палатки вылетел дауфман.
«Орднунг! Орднунг! Юде… то есть катце, знай своё место!»
Кобель рванул прямо к Тихону, видимо предвкушая потеху вдухе эсэсовских предков…[140] Однако случился облом. Ктопервый придумал эту чушь, будто очень большая собака физически неспособна кмгновенным движениям?.. Шерхан покинул точку пространства, где мирно грелся насолнышке, и материализовался на дороге у Зигги без какой-либо ощутимойзадержки. Дауфман налетел на него, как на скалу.
Вскочивший Тихон и не подумал панически взбираться надерево. Было бы от кого! Наследник священных солнечных котов очень даже мог засебя постоять, но испытать его на прочность Зигги не довелось. Перед дауфманомвозвышался новый противник, громадный, величественный и грозный. «Какой, какойновый порядок? Арийский? Шалишь, здесь тебе не Дахау…»
«А х-хху-ху не х-ххо-хо?» — поддержал кот.
Предки Шерхана считали зазорным шарахаться от следа гиены,[141] Зигги понял это и был уже готов отступить. Но к местусобытий, размахивая поводком и проклиная всё сущее, спешила фрау Эльза, идауфман не выдержал — сорвался. Он сделал выпад, рассчитывая нырнуть Шерханупод брюхо и сомкнуть челюсти в калечащей хватке снизу… Но почему-то наткнулсяна выставленное плечо азиата. И больше сделать он ничего уже не успел. Егошвырнули, как тряпочного, на землю, страшная пасть взяла в тиски его горло иначала выдавливать жизнь. Сперва у Зигги опорожнились вонючие железы околохвоста, потом раскупорился кишечник…
