— A смена дня и ночи? Чтобы попасть из одного времени суток в другое, сделать ничего нельзя. Надо просто ждать, когда утро сменится днем, а день — вечером. Представьте, что есть способ обмануть вращение небесных тел. Один щелчок- и вы из утра попадаете в закат. Так и здесь. Попытка же раскрыть основу магических способностей никогда не давала успеха. Вы, кстати, видите перед собой продукт одной из таких жалких попыток.
На секунду маг умолк, как будто ему тяжело было раскручивать затронутую тему. Но он справился с собой и продолжил:
— Должно быть, вы поняли уже, какие дела творились на планете. Ошибка разума, возомнившего себя всемогущим и равным божественному. Скверная пародия разума на свойства природы… По счастью, моим соотечественникам все-таки хватило ума оставить планету в покое. Потом пришли страшные всему живому чужаки — металломорфы, которых нельзя считать просто разумными паразитами, нет! Подозреваю, их тоже кто-то сотворил и выпустил творение на волю, не предвидя плодов эксперимента. Кто-то, очень близкий твинатам… Когда они были изгнаны, у нас возникла идея овладеть магией аборигенов. Конечно, путем ассимиляции их генетического кода. Вам это сочетание слов о чем-то говорит?
— Да, более-менее. Гены, хромосомы и так далее.
— Межвидовое скрещивание не помогало. Уникальные способности никак не давали о себе знать. Твинаты отступили… Некоторые из них остались в качестве правителей, ученых и просто частных лиц. И кое-кому не давало покоя умение людей творить с материей и пространством потрясающие фокусы… Храм, в котором мы сейчас находимся, служил тайной лабораторией… Кстати, Картсам — богиня наших предков. Разумеется, облик ее претерпел изменения на чужой планете, иначе просто не могло быть. — В задумчивости Даккальман смотрел как бы сквозь гостью, словно обращая взор внутрь себя, воскрешая в памяти давно минувшие дни. — О чем я?.. Ах, да, лаборатория. Одному упрямцу удалось добиться невозможного — путем генной инженерии и долгой селекции. Он слишком увлекся ощущением своей безграничной власти и уничтожал весь материал, который не проявлял желаемых свойств, свидетельствующих о магическом даре — биоэлектрические потенциалы, тонкие поля энергий…
Марина ужаснулась.
— Это же не материал! — Глухо проговорила она, сжав зубы. — Это были дети, я правильно поняла?
— Да. Нужные параметры биоэлектрической активности мозга регистрируются с двухлетнего возраста… Нет признаков — особь уничтожена…
— Чудовищно!..
— Да. Ничто тайное таковым не остается, или, как говорят в Восточной Империи, росток пробьет скалы. Когда суть страшных опытов открылась, главный жрец повелел казнить ученого, оборудование взорвать. Имя преступника было проклято и забыто. Но ведь он был не единственным! Я слышал о подобных лабораториях в других государствах, были ли они уничтожены или законсервированы — кто знает?.. Только слухи — но они так упрямы: и часто бывают истинны. Оставшихся в живых детей вырастили и воспитали в храме, а у одного из них в семилетнем возрасте обнаружился дар, равного которому никогда не существовало.
— Вы… — догадалась Марина и вновь увидела странную нечеловеческую улыбку.
— Я. Я посвятил жизнь изучению магии. Научился управлять материей и законами природы. Я тоже наслаждался открывшимся мне даром, пока не наткнулся в храмовом подвале на странный прибор. Активировал его, прочел запись. Кое-что дополнили жрецы на словах, кое-что почерпнул из старинных книг… Да вы и сами теперь знаете, как было дело. Мне же пришла в голову мысль отправиться в дорогу и отыскать следы пребывания сородичей. Я исколесил Восточную Империю и лежащие за ней земли — вплоть до океана… И двигала мной идея найти пресловутый маяк и дать знать о себе — ведь своим домом я считал Твину!.. Я мог дать ее жителям то, что они упорно искали — свой генетический материал, несущий в себе ключ к магии!
Переведя дух, Даккальман снова натужно заскрипел. To ли от волнения, то ли от физического напряжения его кожа приобрела сизый оттенок.
— Маяка я не нашел на востоке, и думал уже направиться на запад, но не успел. Причиной была поразившая меня странная болезнь, в подробности которой я не стану вас посвящать. Я как бы начал остывать, в организме начали замедляться метаболические процессы. Резко снизилась потребность в пище, сне, влаге… Постепенно мой внешний вид становился таким, каким он предстал сегодня перед вами. Я не переправился через пустыню Зорха, навсегда оставшись в храме. Здесь мое лицо никого не шокировало, они привыкли. Но… шли годы, я оставался прежним, а окружавшие меня старели и умирали. Проведя в размышлениях много дней и ночей, я постиг глубину своей неправоты и осознал: эксперименты над Природой не сулят ничего хорошего. Природа неизбежно возьмет свое, рано или поздно, и посмеется над любым, как посмеялась она надо мной. Да будет вам известно, что биологический возрастной резерв и срок жизни людей на этой планете приближается к планке ста пятидесяти лет.
— В самом деле?
— О: да, только вот они убивают друг друга гораздо раньше, чем доживают до глубокой старости. Мои собратья, появившиеся на свет в лабораторных агрегатах, — их было двое, — погибли именно таким образом. Один сломал себе шею в уличной драке, другого убили в столице, Криссе, из-за нескольких монет и перстня с дешевым камушком. Мне теперь не вспомнить, как их звали, и знаете, почему?..
Снова повисла тишина, нарушаемая лишь шорохом пыльных портьер. А потом
Даккальман сообщил такое, от чего у Марины по спине пробежал неприятный холодок.
— Я чудовищно стар. Стар — даже по меркам исторического масштаба. Я сбился со счета уже после пяти сотен лет.
— Не может быть…
— Эксперимент завершился неудачей. Вместе с уникальными магическими способностями, включающими умение управлять свойствами материи почти неограниченно, я получил «подарок» — вернее, пинок под зад от матушки — природы: бессмертие. Никакой гибрид между нашими видами невозможен, нельзя его допустить любыми силами и средствами. Физиологическое бессмертие и само стремление к нему — чудовищный грех, выстроенный на гордыне и эгоизме. Я давно скрылся от человеческих глаз, дабы не поощрять нездорового любопытства. Жрецы берегут тайну, и разглашение ее карается смертью. Но слухи просачиваются сквозь самые толстые стены, минуют запреты… За последние сто лет меня видели четыре человека — и вы одна из них.
Марина с жаром начала убеждать мага, что ни словом не обмолвится о его секрете. Кивнув довольно безразлично, тот устало прикрыл глаза рукой.
— Наверное, когда-нибудь мне надо сделать решительный шаг и закончить жизнь, от которой я не в восторге. В то же время я каждый раз отодвигаю момент, добавляя к «когда- нибудь» уточнение — «потом». Я привык жить, и мне не хватает духу покончить с собой. Как ни странно звучит, я все-таки боюсь смерти… Что ждет меня по ту сторону бытия?.. Есть ли у меня душа, или только эта замершая, изношенная оболочка, которую страшно покинуть?..
Горечью и немыслимым одиночеством веяло от этой исповеди. Даккальман глубоко вздохнул.
