Я вздохнула. Злится. И разговаривать не желает. Выволочки мне не избежать. Ругаться не хотелось, кричать и что-то доказывать — тоже, а потому пришлось брать все в свои руки.
Я решительно обогнула стол, остановилась подле кресла, в котором восседал мой родственник и, склонившись, обхватила его руками за шею, чмокнула куда-то в район виска и прижалась своей щекой к его щеке.
— Прости, — мой голос дрожал. — Я видела, что ты меня вызывал, но только сейчас смогла приехать. Джаральд говорил, тебе вызывали лекаря.
— Вызывали, — буркнул дядя Фил недовольно, но отстраняться не стал, наоборот, сам прижал меня к себе одной рукой, погладил по спине. — Шарлатан какой-то попался, но не суть. Лучше скажи, чем же ты таким была занята, что не смогла приехать сразу, как получила вызов? Совсем уже совесть потеряла, почувствовав волю! Смотри, Ришка, ох, смотри, отправлю на юг к матери, будешь ей нервы мотать.
— Я не виновата! — тут же вскинулась я, как и всегда, когда речь заходила о том, чтобы отправить меня в провинцию. И ведь понимала, что дядя так никогда со мной не поступит, но… формально, я все еще несовершеннолетняя, а он мой опекун и еще два года у него все козыри на руках. — Это все Мартин Алан!
— Таак! — протянул дядя Фил, откладывая свои важные документы в сторону и поворачиваясь в мою сторону. — Рассказывай.
Я вздохнула, соскочила с подлокотника его кресла, обогнула стол и удобно расположилась в кресле для посетителей. Причем, поскольку в кабинете не было никого, кроме моего любимого родственника, позволила себе нарушить правила приличия и забраться в кресло с ногами. Подтянула колени к груди, устроила на них подбородок и заговорила. Рассказала все. Честно, без утайки. Ну, разве что про поцелуй с Прэттом не обмолвилась и словом и про то, что Март тоже лез ко мне с поцелуями, тоже ни словечка не сказала.
Дядя Фил слушал внимательно, не перебивал и вопросов не задавал, только время от времени сжимал кулаки. Правда и я старалась не очень-то усердствовать и не высказывала ни обид, ни сожалений. Даже жаловаться на Мартина и Прэтта не стала.
— Ришка, Ришка, — покачал головой мой родственник, когда я закончила рассказ и замолчала, выжидающе глядя на дядю. — И от кого ты унаследовала эту свою непутевость-то? Ну вот что тебе стоило не лезть, а? Вот зачем? Чего тебе не хватало в жизни?
Я пожала плечами и промолчала. Что на это можно было ответить? Что мне было неимоверно скучно сидеть в той каморке, которую он предоставил мне в редакции? Что душа требовала действий и приключений? Что… я хотела доказать всем и ему в первую очередь, что тоже чего-то стою и вовсе не потому, что ношу громкое имя Сольеров? Что мне до сих пор обидно от того, что фамильный магический дар обошел стороной?
— Ты понимаешь, куда влезла? Понимаешь, что сама себя подставила, мелочь? Вице-канцлер — не тот человек, с которым можно играть в игры. Это я еще могу попытаться потягаться с ним, и то, мы не на равных. А тебя он уничтожит, даже не задумываясь. И даже я не смогу помочь. А Март… вот же поганец! — дядя Фил стукнул себя кулаком по колену и поморщился, потер ладонью пострадавшее место. — Я же просил его оградить тебя от всей этой грязи. Эх! — махнул он рукой.
— Так это ты виноват в том, что у меня отобрали дневник? — я даже подпрыгнула в кресле. — Зачем? Вот зачем ты вообще к Марту обратился? Не доверяешь мне?
— Я за тебя отвечаю! — рявкнул дядя Фил, ударяя раскрытой ладонью по столу. Звук получился такой, что я подпрыгнула и… сдулась. Спорить и выяснять отношения дальше не хотелось. — Ты понимаешь, чем все это может закончиться?
— Да кому я нужна, — не очень убедительно попыталась возмутиться, но и сама поняла, как жалко это прозвучало.
— Вон, — Филипп Сольер кивнул в сторону экспресс-выпуска «Вестника», — Алардо тоже был уверен, что ему ничего не грозит. А ведь он пришел в журналистику раньше тебя, он такие вещи писал, что даже нашему Тому до него далеко. И как, думаешь, он думал, что закончит свои дни вот так? С перерезанным горлом в какой-то подворотне? А теперь подумай немножко и скажи мне, сколько времени понадобиться для того, чтобы точно так же от тебя избавиться?
Я вздохнула и опустила глаза. Слова дяди подтвердили мои собственные опасения. И хоть, я пока до конца не верила в то, что мне на самом деле угрожает опасность, стало… тревожно. Чуть-чуть.
— Значит, так, — произнес мой родственник, опираясь обеими ладонями и столешницу и приподнимаясь со своего кресла. — Сидишь здесь безвылазно. И не кривись! — тут же припечатал он, когда увидел, что я уже собралась возразить и даже рот открыла. — Из дома ни ногой. Я предупрежу Джаральда и он усилит охрану особняка. Слугам тоже накажу, чтобы никого подозрительного дальше порога не пускали. А ты! — на меня наставили палец и принялись сверлить угрожающим взглядом. — сидишь тихо, как мышка пока я со всем не разберусь и попробуй только что-нибудь еще выкинуть. Точно свяжу и отправлю к матери бандеролью. Все ясно?
— Ясно, — вздохнула я, понимая, что сейчас спорить и что-то доказывать бесполезно. Нет, я не смирилась со своей участью затворницы, но… сделала вид, что согласилась на условия родственника.
Взгляд мой скользил по столешнице, отмечая вчерашний выпуска «Голоса», развернутый на той странице, где была напечатана моя статья, еще какие-то бумаги, папку в синей обложке и еще одну, раскрытая. И вот что странно, среди убористого текста, мне вдруг показалось, что я смогла заметить знакомо имя. И так мне стало интересно, так любопытно, что усидеть на месте, просто не получалось и я подалась вперед, вытянула шею, пытаясь рассмотреть, что такое читал дядя Фил перед моим приходом и не показалось ли мне.
Не показалось. Я точно смогла заметить на странице знакомое имя: «Лорейн Эдванс». Надо ли говорить, что это для меня значило?
— Углядела-таки, — хмыкнул дядя Фил, снова возвращаясь в свое кресло и закрывая папку с документами. Он специально игнорировал мой возмущенный взгляд.
— Ты… ты… провел свое собственное расследование, — укоризненно произнесла я и откинулась на спинку кресла. Скрестила руки на груди и… надулась я, как мышь на крупу.
— Я обязан всегда быть в курсе событий, — невозмутимо произнес дядя, похлопывая папкой по ладони и как-то подозрительно на меня поглядывая. — Тем более, если дело касается моей единственной наследницы. И да, я провел свое собственное расследование.
— А мне сказать о том нельзя было?
— Зачем? Ты и так прекрасно справлялась, особенно, когда надо было попасть в очередную переделку. Но… — мой любимый родственник вдруг хитро так блеснул глазами и замолчал, выдерживая театральную паузу. — Я могу поделиться с тобой информацией. Здесь, — он взмахнул в воздухе папкой, — много чего интересного. Очень много.
Я выдохнула, села ровнее и расправила складки на юбке, сложила руки на коленях и только после этого прямо посмотрела в глаза дяде Филу:
— И что ты за это хочешь?
— А вот это уже деловой разговор, — удовлетворенно кивнул Филипп Сольер. — Итак, готова пойти со мной на сделку?
