– Значит, вы готовы отказаться от Фокса? Никогда не видеть его снова?
У нее пропал голос. Он хочет сохранить их брак, хотя считает, что она изменила ему.
– Пожалуйста, Корд, вы должны мне поверить – Джулиан и я никогда…
– Замолчите! Ни слова больше об этом человеке. Я не хочу, чтобы это имя когда-нибудь произносилось в моем доме. Мне нужно, чтобы вы ответили мне, Виктория. Если вы хотите остаться со мной, вы должны обещать мне хранить верность. Я хочу, чтобы вы принадлежали мне и только мне.
Ее глаза были полны слез.
– Мы притворялись, – шепнула она. – Этого никогда не было.
Его красивое лицо затвердело. Было понятно, что он не верит ей. Поднявшись с дивана, он пошел к двери, и ее бедное сердце болезненно сжалось. Он не считал их брак следствием ее уловки. Он хотел, чтобы она осталась его женой.
А если так, оставался шанс, что он полюбит ее.
Он уже был у двери, когда она сумела собраться с силами; слезы в ее голосе заставили его замереть на месте:
– Я клянусь, что всегда буду вам верна. Я буду вашей и только вашей. Я буду носить ваших детей и любить вас до конца своих дней. Клянусь своей жизнью – и жизнью своей сестры – всем, что мне дорого. – Слезы текли по ее щекам. – Корд, вы единственный мужчина, который мне нужен. Единственный мужчина, который мне когда-нибудь был нужен.
Он повернулся к ней. Хотелось бы ей знать, что он думает, но выражение его лица оставалось непроницаемым. Ей хотелось броситься в его объятия, но нельзя. Пока еще нельзя.
– Мы начнем все сначала, – мягко сказал он, – как будто ничего раньше не было.
– Да… – откликнулась она, страдая за него, любя его еще больше, чем прежде.
И Тори дала себе клятву, что найдет способ доказать ему, что никогда не изменяла ему с Джулианом Фоксом.
Обуреваемый самыми противоречивыми эмоциями, Корд вышел из дома. Отдав кучеру распоряжение везти его в дом Шеффилда, он уселся поудобнее и откинул голову на спинку сиденья.
Он все еще чувствовал слабость, но рана заживала, и силы начали возвращаться. Он надеялся, что Итан тоже постепенно возвращается к жизни.
Оставив Беркли-стрит позади, карета выехала на Мейфэр и теперь катила мимо облетевших деревьев; ветер кружил пыль и листья под вращающимися колесами. Корд смотрел на суету за окном, но мысли были обращены к Виктории.
Он хотел сказать ей, что любит ее. И не смог.
Ему понадобилось собрать все свое мужество, чтобы обнаружить его чувства к ней, смирить себя, чтобы признаться в своих ошибках и попросить ее остаться его женой. В ответ она сказала ему, что любит его и клянется всю жизнь быть ему верной.
Он хотел верить ей. Он молил Бога, чтобы это было правдой. Но невозможно поверить только потому, что хочешь поверить, боль от недавнего предательства еще не прошла.
Время покажет, правду ли она говорила. Любит она его или не любит. Будет верна или нет. Он имел в виду именно то, что сказал. Что там было с Фоксом, осталось в прошлом. Корд переспал с таким количеством женщин, что и не сосчитать. Едва ли он может осуждать наивную молодую жену, которую легкомысленно бросил на съедение волкам.
Он наделал много ошибок и был полон решимости возместить ущерб.
Он молил Бога, чтобы Джулиан Фокс оставался в Йорке как можно дольше.
Глава 23
Корд поднялся по ступеням парадного подъезда особняка Шеффилда и взялся за тяжелый бронзовый молоток, предвкушая встречу с Итаном, тревожась за него, не зная, идет ли кузен на поправку после тяжелых испытаний.
Пройдя вслед за дворецким в клубную комнату, небольшой салон, в интерьере которого преобладали зеленые тона и цвет мореного дуба, Корд обернулся и увидел стоявшего в дверях Итана. Ни тот, ни другой не знали, что сказать. Столько всего случилось. Война многое изменила. Кузен казался совсем другим человеком, и Корд видел, что он не готов прийти в объятия, которые Корд с такой радостью готовился раскрыть для него. Корд сумел улыбнуться.
– Ты начинаешь становиться похожим на себя прежнего. – Корд был рад увидеть, что темные круги под светло-голубыми глазами друга исчезли. Но Итан оставался худым и бледным, что особенно было заметно из-за остриженных волос; кожа, прежде загорелая и тугая, имела нездоровый вид.
– А ты снова на ногах.
– Да. Благодаря Богу – и моей жене. – Они оба восстанавливали физические силы, но Корд видел, что душевное состояние кузена продолжает оставаться тяжелым, что ему потребуется немало времени, прежде чем он сделается похожим на того, каким был до тюрьмы.
Итан, заметно припадая на левую ногу, подошел к буфету.
– Бренди? – Он вынул пробку из хрустального графина, наполненного благородной жидкостью.
– Не для меня, – сказал Корд, чувствуя наваливающуюся слабость и усаживаясь в кресло. – Сегодня я уже достаточно выпил.
– По-прежнему много работаешь?
– Не совсем, я решил пожить немного спокойнее. Пришло время снова порадоваться жизни.
Черная бровь Итана поползла вверх.
– Я поверю этому, если увижу собственными глазами.
– Это длинная история. Могу только сказать, что есть более важные вещи, чем деньги.
– Ты говоришь о своей жене… милой леди, которая так много сделала, чтобы вызволить меня из тюрьмы. Не много найдется женщин, готовых рискнуть своей жизнью ради человека, которого даже не знают.
– Виктория всегда отличалась исключительной храбростью.
– Я с нетерпением жду, когда ты нас познакомишь. Хочу сам поблагодарить ее.
– Что тогда случилось, Итан? Никто ничего не знает. Итан сделал большой глоток бренди.
– Если сказать прямо – нас предали. Корд, среди нас был предатель, и я намерен узнать, кто он. – Его длинные, исхудавшие пальцы сжали бокал. – А когда я узнаю это, я заставлю его расплатиться.
– Ты подозреваешь кого-нибудь?
– Пока нет. Но теперь, когда я стал маркизом, мои возможности почти неограниченны. Я найду его. И когда найду, убью.
Холодок пробежал по спине Корда. Итан не бросал слов на ветер. Он хотел отомстить, и Корд не винил его за это. Если бы его заперли в тюрьму, мучили, избивали почти год, он чувствовал бы то же самое.
– Если есть что-нибудь, чем я могу помочь, скажи мне. Корд поднялся, силы его были на исходе – как оказалось, до полного выздоровления было еще далеко.
– Ты уже достаточно сделал, – сказал Итан, подходя. Он, казалось, впервые перестал сдерживаться и положил руку Корду на плечо. – Если бы не ты, – тихо сказал он, – я бы умер в тюрьме. Ты самый лучший друг, который может быть у человека.
