Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
На момент, когда терапевт направил ко мне Меган, семья Верма уже полгода жила в Дубае. Меган больше не посещала психиатра, и терапевт полагал, что её состояние значительно улучшилось. В то же время он полагал, что Меган будет полезно поговорить о пережитом опыте с психотерапевтом. Как всякая получившая травму жертва, она смогла бы лучше справиться с произошедшим, если бы смогла осмыслить этот опыт. Но чем дольше я беседовал с Меган, тем больше подозревал, что её состояние никак не улучшилось – просто она стала более умело скрывать свою боль.
– Вы ведь всё ещё тоскуете по Даману, верно?
– Да. Очень тоскую. – Меган внимательно рассматривала свои руки. Она говорила, не глядя на меня, голова её была опущена. – Я часто думаю о том, как у него дела и что он делает. Там, в Дубае… Я вижу, как он просыпается, вылезает из кровати, чистит зубы и отправляется на работу. – Примечательно, что она не видит его в кругу семьи. – Представляю, как он ведёт машину, слушает радио, как вокруг светит солнце. Вижу, как он входит в рабочий кабинет и готовится принять пациента. Я будто бы смотрю фильм или телепередачу: вижу, как он моет руки, как надевает операционный халат. – Она слегка постучала пальцем. – Когда наступает вечер, я стараюсь остаться одна, потому что знаю: в это время в Дубае он уже ложится спать. Он будет лежать в темноте, и ничто не будет его отвлекать. И тогда я ощущаю, будто могу дотянуться до него, и он обязательно почувствует, что я думаю о нём, – и тогда начнёт думать обо мне, и мы оба будем думать друг о друге, и как будто… – Меган подняла голову, и я увидел на её лице блаженство, как будто она впала в духовный экстаз. Её глаза сияли, а щёки пылали. Она глубоко вздохнула и продолжила: – Как будто мы с ним – единое целое.
Вне сомнений, всепоглощающие фантазии Меган вызвали экстатическое состояние, похожее на то, что описывается религиозными мистиками. Единение человеческой души с Богом приводит в восторг и пьянит настолько сильно, что в священных книгах и религиозной поэзии часто используется эротическая аллегория, чтобы передать глубину божественного причастия. Оргазм – единственное, что может сравниться с ним в плане переживаемого опыта.
Ромен Роллан в переписке с Фрейдом употребил выражение «океаническое чувство» для обозначения истинного источника религиозных чувств. Однако Фрейд не обнаружил этого чувства у себя и рассматривал данное явление как обычную психологическую регрессию «к ранней фазе чувства Эго». Он верил, что любое ощущение симбиоза проистекает из воспоминаний, заложенных во младенческом возрасте, когда граница, разделяющая человеческое «я» и весь остальной мир, не сформирована до конца и остаётся уязвимой. Испытывающие экстаз любовники и религиозные мистики в некотором смысле возвращаются в материнскую утробу и во времена грудного вскармливания. Возможно, мы всегда жаждем вернуться к самым первым дням нашей жизни, полным благостной свободы от ужасов отделения от родителей. Часто говорят, что мы рождаемся одинокими и одинокими умираем (афоризм приписывается то индийскому философу Чанакье, жившему в IV веке до нашей эры, то актёру Орсону Уэллсу). Но это не совсем так. Мы не одиноки, когда рождаемся, и, наверно, помним об этом всегда.
Бред или наваждение – это очень стойкое убеждение, которое продолжает жить, даже когда в его пользу нет никаких свидетельств; впрочем, у каждого человека своё представление о том, что считать свидетельством. Меган полагалась на собственные чувства, и их ей было достаточно. Именно они укрепляли её убеждённость в своей правоте. Даман Верма любил её. Она знала, что любил, потому что именно так она чувствовала, чувствовала со всей силой, – а сильные чувства не возникают просто так. Но ближе к истине обратное утверждение: чувства переменчивы, обманчивы и противоречивы. Тому, что они сообщают нам об окружающем мире, людях или наших обстоятельствах, не всегда можно доверять.
Однажды у меня проходила терапию женщина, которая боялась ходить. С ногами и чувством равновесия у неё всё было в порядке, но она страшилась ставить одну ногу перед другой и начинать передвижение. Она думала, что ходить действительно опасно, потому что именно об этом говорили её чувства.
Очень обескураживает, когда работаешь с пациентом, но он не идёт на поправку. Я полагал, что если буду задавать Меган вопросы, касающиеся её стойкой убеждённости в любви Дамана Верма, то в конце концов зароню зерно сомнения. Но вера Меган оставалась непоколебимой. Моя нетерпеливость заставила меня отказаться от пути Сократа и перейти к более решительным действиям.
– Разве всё выглядит так, будто Даман любит вас?
– Думаю, он любит меня…
– Даже теперь…
– Да.
– Он ведь переехал в Дубай. Уехал прочь, за несколько тысяч километров отсюда…
Я дал словам повиснуть в наступившей тишине. А затем позволил тишине стать плотной и давящей. Слышала ли Меган звон в ушах? Участившееся биение сердца? Тишина – долгая тишина в беседе – может доставлять большие неудобства. В ней скрывается настойчивое требование. Меган посмотрела на меня, на её лице читались удивление и боль.
Много лет назад мне довелось побывать на одном психоаналитическом консилиуме, и мы заговорили о том, насколько полезно иногда нагнетать молчание в разговоре. Мой коллега сказал: «Терапия – как скороварка, которая готовит благодаря давлению: без достаточного давления блюдо никогда не приготовится». Но так тяжко наблюдать, когда у тебя на глазах «готовится» пациент.
Наконец Меган заговорила:
– Он не хочет огорчать жену.
Эта фраза уже давно превратилась в мантру.
Когда мы встретились с Меган в следующий раз, она выглядела куда более уставшей и измотанной, чем обычно.
– Как бы я хотела поговорить с ним по телефону, – призналась она. – Пусть даже пять минут, но мне бы стало намного легче. Если бы только услышать его голос…
– Вы пытались узнать его номер?
– Нет. Я думала об этом… но нет.
– А поехать в Дубай? Вы думали о том, чтобы поехать за ним на Средний Восток?
– Да. Думала.
– Но всё же вы здесь.
– Да, я здесь…
Меган вздохнула. Из её груди вырвался такой объём воздуха, что показалось, будто сама она уменьшилась. Плечи поникли, а колени чуть приподнялись, когда она оторвала пятки от пола. Такая закрытая поза напоминает свернувшегося ежа или эмбрион.
Меган сжала руки в кулаки и приложила к животу. Затем она добавила:
– Я знаю… Я знаю.
Глаза её блестели. Что она знала?
Она позволила себе поразмыслить над вариантом, что Даман Верма не любил её, что их любовь не предначертана судьбой и что они никогда бы не смогли быть вместе. Она заглянула в бездну, и её охватила всепоглощающая боль. «Я знаю… Я знаю». Вот и всё, что сказала Меган. Я до сих пор могу припомнить в мельчайших подробностях её голос, когда она произносила эти слова: робкий, чуть осипший, полный печали и безысходности. Я сказал Меган, чтобы она не думала лишнего, но обречённость в её голосе, её поза, трепещущий свет в её глазах красноречиво давали понять, о чём она думала в тот момент. Горе её ощущалось почти что физически.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
