Вскоре после завтрака я в одиночестве отправился удить рыбу во Фруктовый сад Уилмотс, как его называют, и оставался там до времени Обеда, часов до трех, и очень хорошо порыбачил, поймав трех великолепных Форелей, самая крупная около фунта с четвертью, и четырех отличных Угрей…
Преподобный Джеймс Вудфорд. Дневник сельского священника, том 3, 1788–1792, под редакцией Джона Бересфорда Сложилось так, что миссис Брэдли провела в Уинчестере всего два дня или, скорее, две части этих дней. Во вторник днем ее вызвали телеграммой к бывшему моряку, которому назначили лечение у психиатра из-за шока вследствие сильных ожогов.
Так что мистер Тидсон продолжил свое знакомство с Уинчестером и его окрестностями в одиночестве — его жена заявила, что предпочитает кресло на застекленной террасе прогулкам и осмотру достопримечательностей, а мисс Кармоди и Конни наотрез отказались от рыбалки.
Мистер Тидсон провозгласил себя заядлым и упорным рыбаком и доказывал, что удочка еще и замаскирует серьезность повода его истинной охоты, — поиска наяды. Удочка была отличным прикрытием для переходов вброд и копания в грязи на заливных лугах, пересеченных канавами, ручьями, притоками и каналами, по которым когда-то тянули баржи, и возвращения в отель перепачканным и промокшим. Промокший и грязный рыбак — почти что природный объект, заметил мистер Тидсон, тогда как мокрый охотник за наядой будет выглядеть подозрительно, в особенности потому, что кратчайший путь в отель пролегал через соборную площадь. Поэтому мистер Тидсон обзавелся удочкой из твердой древесины и кое-какими снастями и занялся получением разрешения на рыбалку в местных водоемах.
Первым делом после ланча он проводил миссис Брэдли. Вторым — сходил в редакцию газеты графства с целью разузнать, не появились ли какие-либо дополнения к первому сообщению о наяде. К некоторой досаде мистера Тидсона, мисс Кармоди настояла, что пойдет с ним. Конни, которую он пытался уговорить на эту прогулку, отказалась, не желая, чтобы ее видели в его компании, и объявив об этом самым оскорбительным тоном, на какой она была способна. Девушка отправилась на автобусную станцию, а мистер Тидсон и мисс Кармоди пошли в редакцию.
Сотрудники газеты не смогли рассказать им ничего нового. Они выразили вежливые сомнения в правдивости письма, а также заявили, что для дам как-то необычно купаться в реке рядом с территорией собора. По их мнению, история с наядой была придумана, чтобы обеспечить сенсацию во время мертвого сезона или, возможно, спровоцировать поток писем в газету. Ни в одном из местных изданий это сообщение не появлялось, хотя один здешний житель послал им газетную вырезку. Связаться с человеком, приславшим письмо, они тоже не потрудились. Подумали, что это, наверное, кто-то из отдыхающих в Уинчестере, кому данное место показалось тихим — некоторым оно таким кажется, — и он попытался устроить развлечение в виде глупой мистификации.
Мисс Кармоди слушала внимательно, но критически, тут и там вставляя свое слово. По возвращении в «Домус» она призналась Конни, что по-прежнему слегка встревожена. Она не могла забыть, что мистер Тидсон отсутствовал в Англии очень много лет и к тому же не обладал чувством юмора, и опасалась, как бы эти поиски не навлекли на него неприятности. Она вновь помянула интуицию, заставившую ее просить миссис Брэдли приехать в Уинчестер, и рассудительно заметила, что была бы рада ее дальнейшей поддержке и успокаивающему присутствию.
Конни, которая собиралась поехать в Андовер, где жили ее друзья, слушала с большим нетерпением — она знала, что опоздает на автобус, если слишком задержится. Так и получилось, к большому ее неудовольствию, поскольку другого автобуса, чтобы успеть обернуться до ужина, не было, в итоге ей пришлось перенести свою поездку, и настроение ее сильно испортилось.
Мисс Кармоди, все еще пребывавшая в смятении, на следующее утро встала в шесть часов и в одиночестве отправилась на прогулку. Она перешла Хай-стрит и минуту постояла перед крестом Баттер-Кросс, прежде чем зайти в арку, которая через лужайку вела к собору.
Она не встретила никого, кроме почтальона, когда проходила мимо летящих контрфорсов южной стены собора и через тихую и красивую соборную площадь. Мисс Кармоди замедлила шаг, как делала все минувшие годы, чтобы полюбоваться домами шестнадцатого века рядом с Королевскими воротами, а потом вошла под арку самих ворот — над аркой стояла церковь святого Свитуна — и по Колледж-стрит свернула к реке.
Она оставила позади книжный магазин при колледже и дом, в котором умерла Джейн Остин, полюбовалась лужайкой на другой стороне улицы и вьющимися розами на внешней стене соборной площади. Прекрасный садик лишился решетчатого ограждения в потрясениях военного времени, но там сохранился старинный колодец, а высокие яркие цветы практически скрывали от глаз каменную стену.
В конце своем улица превратилась в широкую тропинку. Через белую калитку и по липовой аллее мисс Кармоди вышла к заливным лугам, через которые проходило основное русло реки Итчен и протекали прозрачные меловые ручьи, иногда зеленые от водорослей и местами неожиданно глубокие. Вдоль них они с Конни и миссис Брэдли шли к больнице Сент-Кросс в их первый день здесь. Мисс Кармоди пробиралась меж ручейков, наслаждаясь свежим, холодным воздухом раннего утра, по мостику из двух дощечек переходила пруд глубиной в шесть футов[5] и немного задержалась, чтобы взглянуть на южную сторону больницы, а потом — на рощу на холме Сент-Кэтрин. Ей начало казаться, как призналась она потом в разговоре с Крит и Конни, что, может, то письмо и не розыгрыш, и если что и может удивить, так это не появление наяды, а неспособность ее увидеть. Время, место и объект любви так легко сливаются, подумала она.
Будучи в приподнятом настроении, мисс Кармоди добавила, что, хотя склонна верить автору письма не больше, чем верила, когда находилась в Лондоне, теперь она была готова признать его поэтическую вольность по той прекрасной причине, что Истина, как сказал Тагор[6], легко изменяется в своем облачении из выдумки.
Крит, явно заскучавшая от всех этих восторженных речей, продолжила вышивать и ничего не сказала. Конни не до конца простила тетку за сорвавшуюся поездку в Андовер и не стала поддерживать беседу своим в ней участием. К разочарованию мисс Кармоди, девушка продолжала дуться и держалась очень неприветливо.
Остаток дня прошел спокойно. Сразу же после ужина мистер Тидсон оставил жену в гостиной с путеводителем и кофе, убедился, что мисс Кармоди и Конни играют в вист, и с удочкой в руках отправился якобы попытать счастья с форелью на вечернем клеве, но на самом деле, как он сказал, залечь в засаде на более пугливую дичь — наяду.
