— Такой уж запах.
Оставшись один, Пэрри радостно стиснул руки. Все-таки Джоли будет его!
Девушка пришла на следующее утро, и на другое тоже. После того как Пэрри с трудом удалось уговорить ее вымыться, Джоли получила новое платье. Ее волосы засияли, а кожа оказалась белой как молоко. Но возвращаясь каждый вечер домой, девушка снова облачалась в старье и пачкала лицо — чтобы не вызвать подозрений.
Как и предполагал, Пэрри открыл у нее блестящие способности и для более быстрого обучения прибегнул к гипнозу — так же, как когда-то Колдун. Джоли предстояло многое усвоить, ведь в сущности колдовство и складывалось из определенных знаний и опыта. Лишь самые талантливые и преданные могли творить настоящие чудеса. Достаточным умом или терпением обладали единицы
— среди претендовавших на это часто встречались шарлатаны, которые искусно играли на обмане чувств.
Джоли научилась читать, считать и защищать себя — теперь она могла получать знания и самостоятельно. К тому же девушка успешно осваивала игру на арфе, которую подарил ей Пэрри. От хорошей еды Джоли поправилась и стала как раз такой, какой он нарисовал ее при первой встрече — хоть и не Мадонной, но не менее красивой.
Несмотря на ее старания, все это не осталось в деревне незамеченным. Не помогали даже лохмотья и грязь. Деревенские парни не давали Джоли проходу, и, чтобы хоть как-то оттолкнуть их, Пэрри пришлось снабдить ее специальным заклинанием. Однако он понимал, что этого недостаточно — Джоли стала невестой…
Однажды, когда Пэрри пел, она аккомпанировала ему на арфе, практикуясь в волшебстве, с помощью которого один инструмент звучал как целый оркестр. Юноша обладал красивым голосом, а с таким великолепным сопровождением его пение казалось еще прекраснее.
Наконец Джоли отставила арфу в сторону:
— Пэрри, сегодня мне исполняется пятнадцать лет. Ты женишься на мне?
Ее вопрос застал его врасплох — юноша даже поперхнулся.
— Ты говорил, что хочешь моей любви, — продолжала она. — Ты не тронул меня, потому что тебе нужна моя любовь, а не тело. Теперь я люблю тебя и отдам тебе все, что у меня есть. Женись на мне, пожалуйста…
Пэрри не сводил с нее глаз — девушка была не просто симпатичной или красивой, а восхитительной. Все, что он сумел в ней разглядеть, теперь раскрылось в гораздо большей мере. Полюбив ее с самого начала, Пэрри не давал воли своему чувству, терпеливо ожидая именно этой минуты.
Сейчас он мог бы сказать ей очень многое. Однако слова показались лишними…
— Конечно, я женюсь на тебе, Джоли.
Девушка бросилась в его объятия:
— А я так боялась!
Значит, это она боялась?!
Влюбленные поцеловались. Страх Джоли уступил место страсти. Однако Пэрри поспешил отстраниться.
— Ты в чем-то сомневаешься? — спросила Джоли — похоже, она тоже чего-то опасалась.
— Я бы хотел взять в жены девственницу.
— А ты думаешь, я не девственница?
— Думаю, что, если мы еще немного пообнимаемся, ты уже ею не останешься.
— Тогда и моя цена упадет, — поддразнила его Джоли, которая держалась теперь гораздо увереннее, чем раньше. Пэрри понимал, что и своей красотой она в огромной степени обязана тем, что верит в себя.
— Что ж, придется переплачивать, — с трагической миной пошутил он.
Твердо решив не терять головы, они обменялись еще одним поцелуем.
Благодаря своим же собственным усилиям Пэрри предстояло заплатить за невесту щедрый выкуп. Однако Колдун, довольный удачным выбором и успехом сына, все устроил, и надлежащая свадебная церемония была проведена.
Кое-кто из завистников притащил на нее единорога, однако их козни провалились. Блистательная в подвенечном платье, Джоли подозвала зверя, и тот даже позволил ей погладить себя по голове. Разумеется, после этого все грязные сплетни относительно порочности невесты рассеялись как дым, а недоброжелатели остались в дураках. Пэрри с особенным удовольствием наблюдал изумление на лице ее отца, который был уверен, что взял за дочь лишнее и что жених переплатил только для того, чтобы скрыть позор.
Вечером Пэрри вместе с невестой вернулся в свой дом.
Последующие два года прошли для них как в сказке. Пэрри превратился в полноправного колдуна, а Джоли во всем помогала ему. За посильную плату они следили за тем, чтобы погода благоприятствовала урожаю, чтобы королевские налоги не так душили деревню и чтобы процветал местный землевладелец. Да и сами крестьяне зажили получше, а некоторые даже растолстели.
Однако никто из деревенских не догадывался об их главной заботе. Через несколько дней после свадьбы молодоженов навестил Колдун, который давно стал почтенным белобородым старцем. С тех пор как его дела перешли к сыну, он много путешествовал, пропадая иногда по целым неделям.
— Как ты знаешь, Пэрри, я усыновил тебя не по собственному выбору, но, если бы мне пришлось выбирать снова, я не стал бы ничего менять. Ты был для меня источником огромной гордости.
— Спасибо, сэр, — ответил Пэрри. Колдун редко выражал свои чувства, особенно похвалу, так откровенно.
— Вот и с этой женщиной, — продолжал Колдун. — Ты безупречно все рассчитал, а затем умело довел ее до совершенства. В итоге теперь ты гораздо могущественнее, чем мог бы быть.
— И счастливее, — пробормотал Пэрри.
Джоли в меру зарделась — хотя от ее прежней наивности теперь не осталось и следа. В том, что Пэрри не смог бы сделать более удачного выбора, она уже не сомневалась. Если бы ее можно было сравнить с алмазом, то Пэрри оказался умелым ювелиром, который превратил камень в сверкающий бриллиант.
— Я вовсе не жалею для тебя счастья, — сказал Колдун. — Но я хотел, чтобы ты добился руки самой лучшей женщины, совсем не поэтому. Усыновив тебя, я получил больше радости, чем заслуживал, однако твое счастье не имеет к делу ровно никакого отношения.
Пэрри и Джоли жадно ловили каждое слово Колдуна — оба понимали, что он пришел не просто для того, чтобы навестить молодых.
— С помощью моих знаний мне открылось, что Рогатый замышляет для наших земель Великое Зло, — между тем говорил Колдун. Из опасения накликать зло он намеренно не произнес имя Отца лжи.
— Даже несмотря на наши усилия, эти земли и так бедные, — возразил Пэрри. — Какой ему смысл?
— Конечно, его интересует южная область Франции, — объяснил Колдун, — а не наша деревня. Еще давно, опасаясь высоких государственных налогов, я постарался скрыть все наши достижения. Но в других местах крестьяне вместе со своими хозяевами неплохо живут благодаря альбигойской ереси[1].
