Наряду с Нарвой, постепенно ставшей важным транзитным портом, и Нотебургом — замком Невы, запиравшим Ладогу, Швеция контролировала теперь также устье Невы в Финском заливе. Там стояла крепость Ниеншанц, основанная в последние годы жизни Карла IX и завершенная Густавом II Адольфом.
Замыслы возвести военное укрепление при впадении Невы в Финский залив вынашивал еще Юхан III, который, завоевав важные города и крепости в Эстляндии и Ингерманландии, стремился еще более расширить свои владения. Дабы московиты «не имели возможности как-либо вторгнуться в Финляндию», король желал— и об этом свидетельствуют несколько писем, направленных им в 1583 г. своим военачальникам, — перенести русско-шведскую границу от реки Сестры к Неве. То, что память о Ландскроне еще была жива, видно из письма от 1 июня 1583 г., в котором Арвиду Эриксону и Арвиду Хенриксону поручалось совместно с унтер-адмиралом Бенгтом Сёффрингсоном Юлленлудом «незамедлительно отправиться с несколькими тысячами хорошо обученных солдат к острову, где прежде, говорят, стояла крепость, и там опять поставить новое укрепление из дерева и земли, а также усилить его шанцами и рвами, дабы благодаря этому мы могли получить себе то, что расположено на этой стороне Ниена».
Несмотря на повеление короля, настоящая крепость так и не была построена. Возведенные при впадении Охты в Неву полевые укрепления не были настолько неприступными, чтобы русские вскоре вновь не смогли завладеть дельтой Невы, и по Тявзинскому миру 1595 г. Швеции пришлось уступить свои завоевания в Карелии и Ингерманландии.
Спустя пятнадцать лет, когда Швеция во время Смуты в России возвратила себе территории вокруг невской дельты, вопрос обрел прежнюю актуальность. В начале 1610 г. Карл IX приказал своим военачальникам подобрать удобное место для шанца, «с тем чтобы можно было сохранять весь Ниен под шведской короной». По-видимому, работы начались очень скоро, однако из-за недостатка материалов и противодействия со стороны русских дело затянулось.
В июле 1611 г. король в письме сетовал на то, что от строящегося на Неве шанца проку мало и надлежит побыстрее лишить «нотебуржцев» всякой связи с Балтийским морем.
Для этого выбрали косу между Невой и ее притоком Охтой (т. е. Черной речкой, или Черным ручьем), довольно далеко от устья Невы.
Судя по всему, новый шанец был заложен если и не точно на месте Ландскроны, то, во всяком случае, неподалеку от нее. Укрепление, получившее название Нюенсканс (нем. Нюеншантц, Невашантц; фин. Неванлинна; рус. Ниеншанц), не было большим ни по своим размерам, ни по численности гарнизона. Ко времени Столбовского мира 1617 г. в Ниеншанце и Нотебурге находилось в общей сложности 200 солдат, и Ниеншанц подчинялся командиру Нотебурга.
За пределами Ниеншанца, на другом берегу Охты, было подготовлено место для города, получившего название Ниен. Не имеется никаких сведений относительно застройки вокруг крепости на протяжении первых лет ее существования, но можно предположить, что многих людей привлекло это место, столь благоприятное для торговли, а кроме того, находившееся под защитой шведских пушек. Первым документом, освещающим планы шведского правительства, является плакат, изданный Густавом II Адольфом в полевом лагере Херспрук в июне 1632 г., в котором монарх объявил о своем намерении «заложить» город на Неве и другие города «в нескольких удобных местах» на территории Ингерманландии и Карелии. Дабы города росли, «жили-поживали» и со временем достигли «процветания и благополучия», король пожаловал их жителям городские права и привилегии и освободил на шестилетний срок от «всех взимаемых с горожан податей и повинностей». Привилегии продлевались городам, особенно Ниену, жители которых возьмутся их «украсить и придать им нарядность добрыми каменными домами и строениями».
По мысли основателей, новый город должен был стать складочным местом для торговли с Россией и, кроме того, перетянуть на себя русскую коммерцию, которая велась через Архангельск.
В 1644 г. инженер Георгий Швенгель начертил план Ниеншанца и новозаложенного города. Это не зарисовка с натуры, а проектный план укреплений и регулирования строительства. Замыслы Швенгеля не получили осуществления; прежде всего это относится к крепости, и город остался слабо укрепленным. Об этом свидетельствуют как нападение русских в 1656 г., так и окончательная капитуляция, происшедшая в 1703 г. Военный архив (Стокгольм)
Одним из тех, кому надлежало убедить русских перенести торговлю в Ниен и Нарву, был немец Бернхард Штеен фон Штеенхузен, крупный землевладелец в Ниенском приходе. Вообще-то русские купцы были заинтересованы в подобной смене приоритетов, но покуда Ниен не получил никаких формальных городских привилегий, его будущее оставалось неясным, и торговля не принимала должных масштабов.
После того как регентское правительство при малолетней королеве Кристине в 1638 г. заверило, что Ниен пользуется шведским городовым правом, в 1642 г. были обнародованы городские привилегии. В утвержденной спустя пять лет королевой Кристиной хартии подчеркивалось, что Густав II Адольф не только стремился «расширить и укрепить… истинное божественное знание и чистую евангельскую веру», но и «старался основать и построить разные города». Королева желает «продолжить дело основания городов», а посему «по своей монаршей милости и благорасположению» сочла правильным «поощрять, содействовать и впредь способствовать», предоставляя привилегии, свободы, права тому, кто «уже обзавелся хозяйством либо же намерен это сделать»:
«Поскольку городовое право Швеции есть основа доброго благоустройства городов и порядка в государстве, то мы желаем, чтобы наш город Ниен и населяющие его горожане, а также пребывающие и живущие там иноземцы пользовались этим правом и придерживались его, живя сообразно с его положениями, и всегда во всех случаях и делах вели себя, руководствуясь им…»
На гербе и печати города Ниена был изображен лев, стоящий между двумя потоками и держащий меч в правой передней лапе.
В 1642 г. население Ниена насчитывало 471 человека, но после получения городом привилегий численность жителей возросла и на переломе веков достигла почти двух тысяч человек — это означает, что Ниен был уже одним из самых населенных городов в восточной части Шведского государства, уступая лишь Або и, возможно, Выборгу. Состав населения Ниена был пестрым. Одним из национальных меньшинств были русские. Рабочими и ремесленниками в городе были преимущественно шведы и финны. До 1642 г. добрая половина горожан была родом из Финляндии, но после получения Ниеном городских привилегий туда из Прибалтийских провинций переехала часть немецких купцов, а также несколько голландцев и англичан. Мало-помалу немцы составили ведущую группу населения города со своей собственной приходской церковью. Языком администрации тоже был немецкий, хотя чиновниками на самых высоких должностях состояли шведы.
Сведений о жизни в Ниене не особенно много, однако при помощи карт мы можем получить вполне ясную картину облика города в конце XVII столетия. Жилые дома стояли длинными прямыми рядами вдоль берега Охты в том месте, где она впадает в Неву, и улицы были широкими. На более раннем плане 1644 г. проставлены названия трех улиц: Конунгегатан (Королевская улица), Меллангатан (Средняя улица) и Виборгскагатан (Выборгская улица). Дома за редкими исключениями были деревянными. Малая Черная речка делила город на две половины, соединявшиеся тремя мостами. На южном берегу располагалась каменная шведско-финская церковь с пасторской усадьбой и школьными зданиями, а на северном — немецкая церковь и площадь с ратушей и госпиталем. К югу от города находились хлебные амбары горожан, сады, хмельники и пашенные угодья, а к северу — предместье, кирпичный завод, сад коменданта и несколько деревень.
