— Какие пустяки, — отмахнулась Менестрес.
Наконец, они вышли из воды. Серебристые капли покрывали сильное тело Саши. Менестрес выглядела так же. Вода стекала с них обоих. Пока они обсыхали, она сказала:
— Я вижу, тебя совсем не пугает ночь.
— Да, — просто ответила Саша. — По-моему, день хранит не меньше опасностей, чем ночь. Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Можно и днем умереть упав с крыши и сломав себе шею. А что касается различных суеверий — если в них верить, то свихнуться можно, особенно если живешь одна.
— Разумно. В этом я с тобой согласна. Но, думаю, в деревне с тобой могли бы поспорить.
— Что верно — то верно. Хотя мне нет до этого дела. Я привыкла жить в отдалении от них. Они приходят ко мне лишь тогда, когда нужно что-либо выковать.
В этих словах был слышен крик души о бескрайнем одиночестве, в чем сама Саша никогда бы не призналась. Но это не утаилось от Менестрес и поразило ее.
Потом они вернулись в дом. Саша сразу же пошла к себе и почти мгновенно уснула.
Жизнь в деревне текла своим чередом, размеренно и вяло. Только некоторые время от времени стали жаловаться на слабость по утрам и незначительные провалы в памяти. Но это списывали на перебор с хмельным накануне.
Менестрес и Саша стали хорошими друзьями, хотя во многом были очень разными. Саша — грубоватая, зачастую привыкшая действовать по-мужски, Менестрес наоборот, утонченная, истинная леди, хотя у нее было много других способностей, никак не связанных с этим обликом.
Однажды она принесла в кузню к Саше свой меч. Протянув его ей, Менестрес спросила:
— Что ты об этом думаешь?
Саша осторожно взяла в руки меч и внимательно его осмотрела.
— Он великолепен, — наконец сказала она. — Очень тонкая и искусная работа. Я не знаю никого, кто бы смог сотворить подобное. Очень необычная техника, но сам меч довольно стар, хотя и прекрасно сохранился. И видно все это время не лежал без дела. Я вижу несколько зазубрин и трещинок.
— Ты могла бы их убрать?
— Конечно, это не сложно. Достаточно хорошей шлифовки. Меч находился в хороших руках.
— Спасибо, — улыбнулась Менестрес.
— Так это твой меч? — удивленно спросила Саша. — Никогда бы не подумала!
— Почему? А, понимаю. Тебя ввел в заблуждением мой облик. Знатная дама и все такое… Тем не менее я довольно не плохо владею мечом.
Пока Саша занимала мечом, Менестрес бродила по кузне, с любопытством разглядывая плоды ее труда. Наконец все было готово. Работа заняла не много времени.
Осмотрев меч, Менестрес сказала:
— Великолепно! Он еще никогда не выглядел так хорошо.
— Да там и делать было почти нечего, — пожала плечами Саша.
— Скажи, а ты сама никогда не ковала мечи?
— Было дело. Вон там в углу пара лежит. Недавно закончила.
Менестрес без труда нашла их. Они были аккуратно обернуты тряпицей. Развернув ее, она спросила:
— Можно?
— Да пожалуйста!
Меч был без вычурных украшений, искусно сработанный и прекрасно сбалансирован. Любой воин желал бы иметь такой.
— У тебя своеобразная техника. Тебя отец научил?
— Чему-то он, а что-то пришлось самой додумывать.
— Удивительно. У тебя и впрямь талант к этому делу.
Так прошло еще несколько недель. В доме Саши жизнь теперь шла более оживленно. Допоздна слышались разговоры, смех. Да и сама Саша будто оттаяла. На ее губах то и дело играла улыбка или раздавался ее звонкий смех.
Она крепко сдружилась со своими гостями. Часто бывало, что они вместе с Димьеном работали в кузне, обмениваясь премудростями по изготовлению оружия. Танис здорово помогала ей с домом. Ну и конечно Менестрес. Они стали хорошими подругами.
А по деревне продолжали ползти разные слухи. Будто появилась какая-то странная болезнь. Нет, летальных исходов не было, лишь бледность и слабость на несколько дней, а также провалы в памяти. И, что необычно, болезнь поражала в основном молодых мужчин и женщин, юношей и девушек, которые накануне были совершенно здоровы.
Однажды, покупая в деревне овес для лошадей, Саша услышала, как бабы судачат у колодца:
— Вон, Сашка пошла…
— Странная она, а ее постояльцы и того хуже…
— Вот-вот. Всегда такие важные и выглядят не по-нашему.
— Уж не от них ли хворь пошла?
— А ведь и правда! Хворь приключилась почти сражу же, как они появились…
— Точно, это чужаки во всем виноваты.
Когда Саша проходила мимо них, то услышала в свой адрес:
— Нечистая!
На что она презрительно фыркнула и сказала:
— Чем глупые слухи распускать, лучше бы за собой следили!
Ее невероятно возмутила вся эта болтовня, и она еле сдержалась, чтобы не сказать что покрепче.
Но дело этим не кончилось. Слухи росли и крепли. Наконец, страх в людях пересилил здравый смысл. Они решили прогнать тех, кого считали источником своих бед. Вооружившись кто чем и освещая себе дорогу факелами, они пришли к дому Саши. Это была безликая толпа, ослепленная злобой.
Но им не удалось застать обитателей дома врасплох. Еще днем Тишка прибежал к Саше и предупредил.
Узнав обо всем, она пошла к Менестрес, чтобы предупредить ее. Когда она вошла в ее комнату, Менестрес спала, но спустя миг, она уже сидела на кровати и смотрела на нее. Ее взор прояснялся прямо на глазах.
— Прости, что врываюсь, но, думаю, вам угрожает серьезная опасность.
— Что случилось?
— Деревенские обвиняют вас в той хвори, что поразила деревню. Злоба ослепила их. Если они узнают обо всем остальном…
— О чем это ты? — тут же спросила ее Менестрес, а затем добавила, — Постой… Так ты знаешь, что мы…
— Таких как вы у нас называют упырями, — тихо ответила Саша.
— И давно ты догадалась? — спокойно, хотя и с некоторым удивлением спросила Менестрес.
— Почти сразу. Вы лишь делали вид, что ели, бодрствовали больше ночью, чем днем, а когда я заметила клыки и в деревне началась странная болезнь… Тут уж у меня не осталось сомнений.
— Но почему ты тогда не прогнала нас? Это было бы вполне объяснимо.
— Да, вначале у меня были подобные мысли, но вы вовсе не походили на кровожадных монстров. По правде сказать, вы оказались человечнее многих людей. К тому же рядом с вами я не чувствовала себя белой вороной. Но теперь вам не безопасно оставаться здесь. Злоба и суеверия ослепили людей. Уезжайте.
— Но что же будет с тобой?
