Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
Однако в 1396 году Венгрия была бастионом христианства. Европейская армия сразилась с войском Баязида в Болгарии и при абсурдных обстоятельствах потерпела сокрушительное поражение в битве при Никополе. Так явился признак приближающейся беды. Турки имели современную армию, в то время как христиане все еще придерживались тактики допороховой эры, а тяжелую кавалерию, закованную в доспехи, надменно списали со счета после того, как среди соперничающих лидеров возник спор, кто будет ее вести.
Византию спасло лишь вторжение с востока – один из долго повторяющихся сюжетов турецкой истории. Турки сами пришли с востока, как и монголы. Теперь появился последний, и самый ужасный, из всех захватчиков – Тамерлан.
Сам он был тюрком из ветви Чагатаев, как и Чингисхан, и в двадцать четыре года восстановил огромную империю Чингиса путем разрушительных набегов. Он возвел горы из черепов, в том числе и в землях Золотой Орды в России; этот монстр умер в 1405 году, собирая огромную армию для завоевания Китая. Но перед этим он сокрушил растущую анатолийскую империю Баязида. В 1402 году состоялось крупное сражение при Анкаре (на месте теперешнего городского аэропорта), в котором Баязид потерпел поражение и был взят в плен. Анатолийские эмиры, которых Баязид лишил владений, нашли прибежище у Тамерлана, а их люди, призванные на военную службу османами, разбежались. Тамерлан укрыл боевых слонов в лесах, которыми славилось тогда Анатолийское плато (теперь уже не славится), и силы османов были разбиты ударами с разных сторон. То же произошло и с государством Баязида, так как подчиненные им эмиры вновь получили власть над своими землями. Византия была спасена и смогла даже вернуть себе Салоники, потому что одному из сыновей Баязида потребовалась помощь императора против брата-соперника.
Этот десятилетний период междуцарствия, или fetret, был отягощен проблемой, связанной с сутью самого Османского государства – было ли оно исламским или же по сути являлось европейским? Один из соперничавших братьев, Сулейман, сотрудничал с Византией, Венецией и рыцарями ордена святого Иоанна, которые представляли собой последние остатки крестоносцев. Другими словами, он находился в мире Ренессанса и, если хотите, зарождающегося капитализма. Разве это не могло бы стать будущим турок? Но история Турции – это победа Анатолии, а значит, ее отбрасывания назад. Победил другой брат, правящий за морем, в Анатолии, а Византия в качестве союзника оказалась теперь мертвым грузом. Мехмет I (правил в 1413–1421 годах) восстановил империю отца, а его сын, Мурад II (правил в 1421–1451 годах), вновь пустил в ход османскую машину – самый грозный инструмент войны в Европе.
Почему османы создали эту грозную боевую машину? Один из ответов, конечно, будет звучать так: у них существовала главная цель. Это была военная империя. Османская империя не имела аристократии: вы поднимались, если султан выдвигал вас, и вы могли получить землю, если обязались выступить на войну верхом – но это не означало, что ваша семья унаследует ее. В гражданской области было то же самое: талантливый человек мог получить высокий чиновничий ранг и ухватить удачу, но после его смерти (или казни, если султан был в соответствующем настроении) его семья могла потерять все.
Сначала существовало что-то вроде олигархии: османы были лидерами, и лишь заслуженная и великая семья, такая, как Кандарлы, достаточно могущественная, чтобы поставлять трону великих визирей, могла считаться им ровней. Кандарлы имели в старой столице Бурсе собственную мечеть – большую, чем любая иная османская мечеть; похоже, они вели собственные торговые дела через Босфор с Византией. Существовали также византийские аристократы, которые сменили веру и создали долго существовавшие семьи – такие, как Эвренос-Бей[11], который завоевал для османов Грецию.
Комментаторы того времени впали в ярость, когда Мехмет II (правил в 1451-81 годах) нарушил правило относительного равенства и начал обращаться с собратьями-эмирами как с подчиненными, унизив их тем, что заставил покориться и встать под знамена армии, которую он готовил и обучал с детства. И опять, если взглянуть дальше, то здесь найдется христианский момент: будто бы османы восстановили Византию и поэтому обрели такую мощь (в конце концов, три четверти их подданных были христианами).
При Мураде I появился весьма важный компонент турецкой администрации – янычары. В конце XIV века, когда турки захватили большую часть Греции, им в голову пришла блестящая идея мобилизовать на военную службу христианских мальчиков, давая им образование, обращая их в ислам и обучая турецкому языку. Мурад II развил эту систему (названную девширме или «подъем»): мальчики жили во дворце и обучались тому, что должны были знать привилегированные турки. Некоторые из них становились пажами при султане и поднимались по карьерной лестнице к рычагам управления государством; другие образовывали ядро новой армии, проникнутое духом солидарности, которого другие части армии еще не знали. Это было названо «новым войском» – Yeni ceri, отсюда пошло слово «янычары». Войско янычар стало грозной силой, их боевой дух и мужество наводили страх на врагов. Янычары имели собственную музыку, собственный, отличный от других, стиль церемониального марша (два шага вперед, один назад, голова набок), у них был внушительный esprit de corps (кастовый дух), собственные тренировочными плацы и казармы или школы.
Османские султаны того времени, конечно, являлись хорошими лидерами. Они с удовольствием принимали участие в военных кампаниях, но в их дворце в Эдирне существовала достаточно непринужденная атмосфера, так как здесь собирались люди из разных народов и племен, а сами султаны говорили на греческом, турецком и сербском языках. В военном же деле появился еще один важный штрих – артиллерия. Константинопольские стены, возведенные Феодосием, уже не могли выстоять перед бомбардировкой.[12]
К середине XV века Византия сократилась до таких размеров, что состояла только из Константинополя и прилегающих земель; теперь она была не более чем некоторым неудобством для турок. Главное значение Константинополя состояло в контроле за торговым путем из Средиземного моря в Черное, где соперничали Венеция и Генуя. А османам нужны были деньги. Последний реальный византийский император, Иоанн VIII (правил в 1425-48 годах), постоянно обращался на Запад за помощью, он даже ездил в Италию просить ее лично. Но никто ничего особенного ему не обещал. Папа сказал, что он сделал бы все, что может, но только если византийцы признают его главой церкви; они должны были отказаться от своего православия. Правители Византии, может быть, и готовы были это сделать – но не простые люди, которые ненавидели латинян так же, как русские ненавидели жестоких грабителей, тевтонских рыцарей, что показано в фильме Сергея Эйзенштейна «Александр Невский» (1938). Не желали этого и священники, так как понимали, что тогда Россия захватит лидерство в православии.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
