Взаимоотношения местных жителей с захватчиками зависело от принятия ими новой религии. Те, кто ее принимал, становились равноправной частью общества и имели равные с другими его членами обязанности. Те же, кто оставался верен христианству, хотя и сохраняли свою собственность и могли, с небольшими ограничениями, продолжать отправлять свой культ, облагались большой податью. Если они оказывали сопротивление с оружием в руках, то подвергались истреблению, а тех, кто остался в живых, продавали в рабство.
В одном манускрипте, найденном в монастыре Лорван (эта копия «Книги Завещаний», сделанная в XII в., содержит документы предшествовавших эпох), в связи с обоснованием прав собственности на некоторые водяные мельницы рассказывается один эпизод, который поможет нам понять атмосферу тех времен. Когда мавры повторно захватили Коимбру (987), жившие в ее окрестностях крестьяне бежали в леса. Но один из них, христианин из Кондейши, по имени Эзераг, встретился с правителем мавров и принял ислам. Вскоре он обратился к этому правителю с просьбой предоставить ему небольшое войско, отправился с ним и устроил на своих товарищей засаду. Он поднялся в горы, туда, где, как он знал, они укрылись, и крикнул так, чтобы они его услышали: «Можете спускаться, благочестивые! Я заключил мир с маврами!» Христиане поверили ему и вышли из своих укрытий. Тогда Эзераг, вместе с находившимися с ним маврами, захватил их и привел в Сантарен, где и продал как рабов. За это он получил много денег, которые отослал в Севилью, Альмансору, в качестве подарка. Тот, в свою очередь, в знак благодарности распорядился отдать Эзерагу все мельницы, которые его потомки позднее оспаривали у монастыря Лорван, и еще много вилл, расположенных в окрестностях Коимбры, вполне возможно, тех, которые прежде принадлежали проданным им христианам.
На основе одного источника трудно делать широкие исторические обобщения. Но этот документ служит ярким примером того, что перед христианами, подвергавшимися нашествиям, было три пути: а) поступить так же, как Эзераг, приняв новую веру, и не только сохранить все, чем владели ранее, но еще и обогатиться, в обмен на предоставленные услуги; б) поступить так, как намеревались сделать христиане, то есть подождать, пока их представитель договорится о мире и оговорит с маврами подать, с тем чтобы потом вернуться к своим наделам и продолжать жить там, хотя и выплачивая дань; в) или поступить как те христиане, которые оказали сопротивление разыскивавшим их маврам. В последнем случае они или одерживали победу в схватке, но затем были вынуждены бежать в северные районы, куда мавры не добирались, или, если их одолевали, оказывались на рынке рабов.
Вооруженное сопротивление не получило широкого распространения. О той войне известно, что в первом же бою большая часть вестготского войска разбежалась без боя; этими беглецами были крепостные крестьяне. Города сдавались без сопротивления. У горожан было две убедительные причины не рисковать жизнью: при любом раскладе им пришлось бы платить дань, будь то хозяин-мавр или хозяин-христианин. При этом не требовалось, чтобы обращение в другую веру являлось искренним. Как это произошло значительно позже с иудеями, мавры жаловались, что многие христиане делали вид, будто приняли новую веру, но на самом деле продолжали оставаться христианами. Впрочем, обращение не было обязательным; оставались по-прежнему открыты и мечети, и церкви; прошло совсем немного времени, и бывшие христиане убедились в том, что разница между ревнителями Евангелия и Корана не столь велика, как им прежде казалось; действительно, мавры обычно проявляли к неофитам пренебрежение и чинили несправедливость.
6. Упадок вилл. Соседские общины (конселью)Мы уже видели, что в общественном строе вестготов знатный собственник являлся профессиональным воином. Именно ему, а не его сервам закон вменял в обязанность сопровождать короля в походах на войну. И совершенно естественно, что, призванный под знамена, он брал с собой много сервов, которые во время похода должны были ему помогать и его обслуживать. Впоследствии такая традиция обслуживания воина группой слуг долго сохранялась в средневековой военной организации. Но в сражениях участвовал только сеньор. Вот почему он больше других страдал от войн и почему именно этот слой населения был практически истреблен.
В ту пору многие виллы остались без хозяина. Нет свидетельств того, что в сельских районах Португалии сложился сколько-нибудь значительный слой мусульман. Арабы и берберы не занимались виноделием: религия запрещала им употреблять вино. Не оставили они следов — ни материальных, ни лингвистических — ив выращивании зерновых культур. Африка не нуждалась в пиренейской пшенице. Наконец, условия жизни, особенно в районах севернее Тежу, не способствовали расселению сарацинских земледельцев по изолированным наделам в окружении враждебного им населения.
В виллах теперь проживали не сеньоры, а сервы, если придать этому слову широкое толкование, включив в него мелких свободных издольщиков, материальное положение которых было ненамного лучше материального положения самих сервов. Оживление городов способствовало оживлению производства. Многие из бывших римских городов вновь превратились в важные торговые центры: Силвиш, Мертола, Бадахос, Алкасер-ду-Сал, Сантарен, Лиссабон, Коимбра.
Очень часто бывшие земледельцы оставались жить в виллах, но они уже не зависели от знати. И хотя теперь над ними не было сеньоров, однако оставались экономические вопросы общинного характера (коллективные пастбища, помол зерна, севооборот, производство вина, хранение зерна), а также заботы, связанные с общественной жизнью (правосудие, оборона, сбор подати). Эти проблемы касались каждого; при их решении все пользовались одинаковыми правами. Поэтому рождается традиция проведения собраний жителей, устанавливается коллективная власть соседей. Порт, vizinho («сосед») произошло от лат. vicus, обозначавшего «небольшой населенный пункт». Каждый работник виллы (villanus, servus), называется теперь по месту проживания; и это изменение означает его освобождение.
«Собрание жителей деревни» — это перевод словосочетания conventus publicus vicinorum, которое в некоторых документах обозначает эту новую форму местного народного самоуправления.
Мы не можем однозначно утверждать, к примеру, что именно так зародились средневековые португальские общины (конселью). Весьма вероятно, что в наиболее крупных городах конселью были результатом самоорганизации буржуазии, как это произошло в Западной Европе, где коммунальное движение возникло как реакция на уже отжившую и не соответствующую духу времени феодальную власть. Похожий процесс шел в Порту, где муниципальная организация горожан вступила в борьбу с сеньором города, епископом. Неизвестно, как развивались события в Лиссабоне и Коимбре, но в целом мы видим, что на начальном этапе возникновение соседских конселью происходило не в борьбе с властью сеньоров, а в условиях отсутствия этой власти, что произошло после вторжения мавров. Косвенным подтверждением именно сельского, а не городского происхождения португальских конселью служит тот факт, что не обнаружено признаков хотя бы одного средневекового здания ратуши; напротив, существовала традиция (на Мадейре она сохранялась вплоть до XV в.) проведения собрания соседей на открытом воздухе, в тени деревьев. Единственное исключение — domus municipalis в Брагансе — изобретение современных эрудитов, но это здание предназначалось не для собрания горожан, а для хранения воды.
