Начавшаяся война расставила все на свои места. Поначалу соперничество между армией и СС оставалось. Ситуация особенно накалилась во время Балканской кампании 1941 г., когда части СС в бешеной гонке за решающей победой едва не открыли огонь по солдатам вермахта, которые могли отобрать у них успех[29]. И только после вторжения в Советский Союз войска СС заслужили уважение армии. Следует обратить внимание, что боевое братство солдат партии (СС) и солдат государства (вермахт), во всей широте проявленное в 1943-1945 гг., зародилось еще в 1941 г. На многих армейских военачальников, например, на Кемпфа, Гудериана, Штумме, фон Фитингоффа-Шееля, Макензена[30], Велера или того же Манштейна, произвели большое впечатление боевой дух и результаты действий войск СС[31]. Теперь армия не смотрела презрительно на войска СС, во многом из-за того, что была очень многим этим войскам обязана. Самым ярким примером подобного рода стало сражение за Харьков в феврале-марте 1943 г., когда эсэсовцы блестяще проявили себя и в обороне и наступлении, неоднократно выручая армейские части. Неслучайно, что после этого сражения все усилия пропаганды были сосредоточены именно на возвеличивании успехов войск СС, солдат которых в Германии чествовали как национальных героев. Даже в 1944 г. войска СС могли завоевывать (и завоевывали!) тактические победы на Западе и Востоке. Кроме того, многие из политических, социальных и идеологических противоречий между солдатами СС и армии стирались в котле войны, в котором они просто оказались братьями по оружию, и делить им было нечего.
Фриц Клингенберг на приеме у фюрера рассказывает о захвате Белграда
Благодаря своим успехам на фронте войска СС получили большую популярность в Германии. В секретном отчете СД для нацистского руководства (так называемые «Вести из рейха» — объективный анализ общественного мнения населения) за март 1942 г. утверждалось: «Можно констатировать, что благодаря достижениям войск СС они заслужили большое уважение немцев». Впрочем, многие офицеры армии все еще с опаской и недоверчивостью смотрели на эсэсовцев, во многом из-за того, что часто не могли понять их образ мыслей и идеалы. Гауптманн вермахта Бруно Винцер писал в мемуарах: «Офицеры войск СС импонировали мне, и не мне одному, своей уверенностью и решительностью. Но вместе с тем мы относились к ним отрицательно, потому что они говорили как бы не на нашем языке, у них была собственная терминология, а также иные критерии, чем у нас»[32].
Явно враждебно относился к войскам СС консервативно настроенный генералитет, в частности представители старых дворянских фамилий, которые не воспринимали и презирали национал-социализм и все его составляющие. Самым ярким примером подобного рода является генерал пехоты граф Вальтер фон Брокдорфф-Алефельд, командующий немецкой группировкой в Демянском котле, открыто жертвовавший солдатами дивизии СС «Тотенкопф» и берегший армейские части[33]. Вдобавок на нерешительных и безынициативных армейских офицеров эсэсовцы (в основном решительные и целеустремленные) действовали очень раздражающе. Известность получил конфликт между командиром 21-й танковой дивизии генерал-лейтенантом Эдгаром Фойхтингером и командиром 25-го полка СС штандартенфюрером СС Куртом Майером в самом начале Нормандской кампании. Майер был полон решимости немедленно атаковать и сбросить в море союзный десант, в то время как Фойхтингер искал причины для оттяжки атаки, а после подверг Майера резкой критике. Однако анализ показал, что негативную позицию Фойхтингера можно объяснить неприязнью последнего к войскам СС, из-за их успехов на фоне провалов его дивизии, и к Майеру лично (из-за его надменного, самоуверенного поведения), тем более что самому Фойхтингеру похвастаться было абсолютно нечем.
Однако негативное отношение отдельных офицерских групп (сам Гиммлер оценивал, что таких максимум 15 % от всего состава офицерского корпуса[34]) не могло повлиять на общую картину, которая для войск СС складывалась более чем положительно. Повышение престижа войск СС привело к неизбежному соприкосновению СС с теми или иными армейскими структурами. Офицеры СС начинают откомандировываться в армейские военные школы, где из них готовили штабных офицеров разного профиля[35], курсы командиров полков и дивизий. Правда, квоты им выделялись небольшие; так, на курсах офицеров Генерального штаба для эсэсовцев было выделено лишь два, а в особых случаях — четыре места на курс[36]. Некоторые офицеры СС направлялись на стажировку в армейские дивизии. Будущий начальник штаба 4-го танкового корпуса СС, кавалер Рыцарского креста Манфред Шонфельдер, вспоминал: «Перед зачислением на курс (офицеров Генерального штаба. — Р. П.) я был откомандирован в армию, с января по май 1942 года я был в 18-й танковой дивизии, действовавшей в районе Сухиничей. За время, проведенное там, меня инструктировали и использовали в боевых условиях как офицера танковой роты, офицера танковой саперной роты и на батарее тяжелых гаубиц. Кроме этого, еще 14 дней я провел в квартирмейстерском батальоне при штабе… Однажды, где-то к концу моей командировки, нас посетил начальник Генерального штаба генерал Гальдер. При нем командир дивизии подверг меня экзамену на картах, который я с успехом выдержал. Исходя из моего опыта, я могу охарактеризовать отношения между офицерами СС и вермахта как хорошие, очень хорошие»[37].
