В обычный день Майло с удовольствием бы сидел с родителями допоздна у камина. Иногда они читали, иногда играли в «Эрудит» или в карты. Но сегодня… Майло обвёл взглядом гостиную. Мистер Виндж, похоже, поднялся в свою комнату. Доктор Гауэрвайн последовал его примеру, после того как выкурил трубку. Миссис Геревард ещё не спускалась, зато Джорджи Мозель и Клем Кэндлер устроились в гостиной с горячим чаем в зелёных кружках. Синеволосая Джорджи забралась с ногами на диван, кружка стояла рядом на журнальном столике, а на коленях у неё лежала коробка из-под сигар. В одной руке Джорджи держала рулон изоляционной ленты, которой аккуратно обматывала стенки коробки. Рыжая Клем уселась на коврике, Майло с его места было её почти не видно. Она завязывала вокруг лодыжек белый эластичный бинт. Наверное, бег по лестнице до отеля оказался не таким уж безболезненным, как это выглядело.
Пока что они помалкивали, может, это его последний тихий вечер. Конечно, всегда можно уйти в свою комнату, но родители будут тут заботиться о целой куче гостей, а Майло вряд ли почувствует себя лучше в полной тишине и одиночестве.
— Пойду принесу что-нибудь почитать. Я сейчас.
Он уже почти поднялся наверх, когда вспомнил, что так и не вернул книгу Джорджи, ту, что нечаянно унёс из её комнаты. Мальчик остановился и похлопал себя по карманам.
— О нет! Что же я…
Он мог оставить книгу лишь в одном месте. Он держал её, когда помчался на звон колокола. Но не помнил, чтобы она была у него, когда он провожал троих новых гостей в их номера или когда вернулся за багажом миссис Геревард. А это означало, что книга осталась на улице. Наверное, в беседке.
Майло рванул обратно по лестнице в холл, схватил ботинки и выскочил из дома раньше, чем кто-то успел поинтересоваться, куда это он. Майло скользнул по крыльцу мимо отца, который укладывал дрова под брезент, и побежал по тропинке в рощу.
Гирлянда все ещё горела на крыше беседки и вдоль ограждения длинной лестницы, но теперь лампочки еле светили из-под толстого слоя снега. Майло сразу же нашёл книжку в бумажной обложке, зажатую между бортом «Уилфорберского вихря» и кромкой деревянного пола. Наверное, он уронил её в тот момент, когда рухнула башня из багажа.
Майло вытащил книгу, сунул в задний карман и уже собирался идти обратно, как вдруг заметил ещё кое-что на рельсах.
По виду это был синий кожаный бумажник, только больше. Майло спрыгнул на рельсы позади вагончика и поднял находку. Вот так он и обнаружил первую карту.
Карта была убрана в левое отделение кожаного бумажника, её свернули вчетверо. Бумага была старая, позеленевшая, совсем как медные котелки на кухне в отеле, покрывшиеся патиной, вот только Майло не доводилось видеть, чтобы бумага так зеленела. Он осторожно развернул её замёрзшими пальцами. Бумага оказалась хрупкой и тонкой, того и глади порвётся, но Майло понял, что когда-то она была плотной и дорогой. Майло поднёс карту к фонарю и посмотрел на просвет, но увидел лишь водяной знак, напоминавший кованые железные ворота, как будто слегка искривлённые.
И только тут, когда свет падал на бумагу с изнанки, Майло понял, на что смотрит. Он повернулся и, перепрыгивая через рельсы, поспешил в подсобку, где стояла лебёдка, включил верхний свет и поднял карту, чтобы рассмотреть получше.
Забавное дело — совсем не обязательно понимать, что именно изображено на карте, чтобы понять, что это карта. Узнать её можно безошибочно. Хоть на салфетке нарисуй, хоть прочерти носком ботинка на земле, хоть черенком ложки в тарелке с кашей — карты могут быть самые разные, но всё равно умудряются выглядеть как карты. Хрупкий лист с водяными знаками в руках Майло определённо был картой, хотя и не напоминал те, что ему доводилось видеть. По крайней мере, на первый взгляд.
Ни тебе линий, обозначавших улицы, ни квадратиков-домов, ничего, что обозначало бы очертания города или какой-нибудь одинокой дороги в сельской местности. Вместо этого на карте красовались бесформенные слои чего-то синего, наплывавшие один на другой так, что в одних местах был заметен лишь синеватый оттенок, зато в других цвет сгущался до ярко-синего, ультрамаринового и даже чёрно-синего. Тут и там виднелись россыпи чернильных точек, маленькие группки по две-три штуки там, где синий был совсем блёклым, и целые скопления — где ярко-синий сгущался. В одном углу были нарисованы белые завитки, довольно много, странной треугольной формы. В другом углу была изображена птица, а рядом стрела указывала в сторону от вытянутого крыла.
Майло кое-что знал о картах. Ведь он двенадцать лет рос в компании контрабандистов и матросов. Разглядывая свою находку, он понял, что карта была не простая, она походила на морскую, ту, что используют штурманы на корабле.
Да, морская навигационная карта. Перед ним именно такая, а разные оттенки синего и скопления точек обозначают разную глубину. Птица, должно быть, компас, а значит, крыло со стрелой указывает на север.
Он повернул листок так, чтобы стрела указывала наверх, но картинка не стала более понятной. Майло крутил карту и так и сяк, пытаясь найти хоть что-то узнаваемое: реку Скидрэк, залив Маготи, в который она впадает, а может, один из притоков. Но как он ни поворачивал карту, ничто путного не нашёл.
Тут возле беседки раздались чьи-то приглушённые проклятия. Майло посмотрел в щёлку между дверью и стеной. Какой-то человек в тяжёлом пальто, подняв воротник, мелькнул перед глазами Майло. Порыв ветра закрутил снежный вихрь вокруг незнакомца. Не мама и не папа, но в мерцающем свете огней, за пеленой снега Майло не мог толком рассмотреть, кто же это.
Незнакомец исчез из виду, а потом появился снова. Обогнув беседку, он (или она?) спрыгнул на рельсы. Майло услышал, как заскрипела галька. Должно быть, ищет бумажник, подумал Майло. Надо бы выйти из подсобки и рассказать о находке. В конце концов, это личная вещь одного из гостей, и рано или поздно бумажник придётся отдать. Но когда тёмная фигура снова поднялась на платформу, что-то заставило Майло отойти подальше и спрятаться за лебёдкой.
Мальчик затаил дыхание и ждал. Тянулись долгие минуты. Снаружи не доносилось ни звука. Наконец Майло подошёл на цыпочках к двери и снова посмотрел в щёлку. Незнакомец исчез.
Стараясь не шуршать, Майло сложил карту и убрал её в бумажник, который спрятал в задний карман, проверив, не видно ли его под курткой. Затем, убедившись, что в беседке ни души, Майло тихонько вышел наружу. Кто бы то ни был, он или она оставили отпечатки ботинок, хотя их уже заметало снегом.
В отеле всё было так же, как перед его уходом: мама читала за столом в столовой, в гостиной Джорджи Мозель возилась с коробкой из-под сигар, а Клем Кэндлер так и сидела на коврике из лоскутков, скрестив перебинтованные ноги.
Миссис Пайн оторвалась от книги:
— Майло, а где ты был?
Майло стянул шапку и, пока разматывал шарф, посмотрел по сторонам, уверенный, что упускает что-то из виду.
— После меня выходил кто-нибудь?
Джорджи и Клем подняли головы.
