— А что это мне туда идти? Или это ты мне угрожаешь?
Не вынимая рук из карманов, он сделал шаг мне навстречу.
— Я вот что тебе скажу, ничтожество, я-то могу и пойти туда, куда ты только что сказал, но с одним условием! Ты подаришь мне видеозапись, где ты и твоя девушка будете кувыркаться сегодня ночью!
Он окинул Гоби маслянистым взглядом.
— Мне интересно, что у нее там, под этой грудой тряпок и волос? Есть там бюст или хоть что-то от телки?
— Хватит, — сказал я и двинулся на него, покачиваясь.
Я ни с кем не дрался с шестого класса, и мой кулак Видтакер, должно быть, заметил, как только я его занес, потому что, когда я опустил руку, он уже прыгнул на меня и ткнул в грудь изо всей силы. В меня словно попал мяч от гольфа. Я повалился в сторону, пересчитывая ребра. Сквозь пелену боли я услышал раскатистый смех Шепа Монро.
— Ты маленькая уродливая сволочь, Стормейр.
Видтакер закрыл мне все лицо ладонью, сжал ее и, изрыгая слюну, прошептал мне в ухо:
— Ты совершил большую ошибку, явившись на мой бал с этим куском евродерьма.
— Не смей называть ее…
Он оттолкнул меня рукой, я стукнулся затылком так, что решил, что теперь приду в себя только в «скорой помощи». Вокруг стали собираться люди, но когда я снова смог открыть глаза, ни Видтакера, ни Монро, ни их девушек уже не было видно.
Я увидел, что Гоби смотрит на меня. Она по-прежнему стояла там, где я видел ее в последний раз. Выражение ее лица было загадочным, как никогда.
— Эй, — сказал я. — Хочешь, уедем отсюда?
Она кивнула.
— Тебе стоит подогнать машину поближе.
Она быстро взглянула в направлении женского туалета.
— Мне нужно поправить макияж.
Я понял, что, возможно, ей нужно просто уединиться ненадолго. Может, она вообще хочет слинять отсюда одна. После того что только что случилось, не мне было винить ее.
Блин, может, мне повезет, и я избавлюсь от нее прямо сейчас?
* * *
Она вышла через десять минут и, ни слова не говоря, села в машину.
— Послушай, — сказал я, когда мы тронулись, — извини за все, что там произошло.
— А тебе надо бы научиться драться.
Я повернулся к ней.
— Что?
— Ты затянул с ударом. Тому парню просто повезло. Ты мог бы сломать ему нос.
— Я не думал, что ты такой эксперт в боевых искусствах, — сказал я. — Может, дашь мне пару уроков?
Гоби пожала плечами.
— Если хочешь.
— Думаю, ты слышала, что он сказал о тебе.
— Ш-ш-ш. — Она сморщила носик. — Мнение такого-то субинлайзиса ничего для меня не значит.
— А что это такое?
— Это то, что вы назвали бы…
Она помедлила, выбирая подходящее слово.
— А что делают собаки?
— Гоняются за котами?
— Нет. — Она помотала головой. — Они лижут свои собственные яйца.
— Так ты назвала его яйцелизом?
— А что, — сказала она, — тебя это шокирует?
— Нет, — ответил я, — просто не думал, что тебе знакомы такие слова.
— Ты что, шутишь? Да я ругаюсь направо и налево, просто на своем языке.
— А, например?
— Ну, его можно было бы еще назвать… гаиддио паутаи, это значит куриные яйца.
— Куриные яйца?
— Хотя на твоем месте, — сказала она, — я бы просто врезала ему по зубам, чтобы он больше не говорил женщинам обидных слов.
— Ты бы так с ним поступила, да?
— Да, для начала.
— Ты полна неожиданностей, знаешь?
— Я же сказала, к концу вечера ты узнаешь обо мне много нового.
— Ну, не знаю, — заметил я. — Я хочу сказать, ты же пробыла здесь девять месяцев, почему ты никогда не вела себя так раньше?
Она ничего не ответила. Тут я взглянул на часы в машине. Была уже почти половина девятого. Я понял, что надо срочно везти ее домой, но с учетом того, что только что произошло на балу, я сомневался, что смогу просто подвезти ее до дома и вытолкать из машины.
— Ты… это… хочешь, еще куда-нибудь сходим?
— А поехали в город.
— Куда?!
Она указала на дорожный знак, на котором было крупно написано: «Нью-Йорк 48 миль».
— Ты хочешь поехать в Нью-Йорк?
— Это же моя последняя неделя в Штатах, Перри. Ты мог бы показать мне город, а?
— Да мы только на прошлой неделе ездили, ты что, забыла?
— А я и не говорю про бродвейское шоу в компании твоих родителей и твоей сестры. Я говорю про Манхэттен, ночью, с тобой. Чуешь разницу?
— Ты серьезно?
— А что, похоже, что я шучу?
Я вроде бы начал кивать. Все это, похоже, мне на руку. Если Гоби действительно хочет поехать посмотреть ночной город, значит, я точно смогу сыграть на концерте в «У Монти», и даже отец не будет возражать.
— О’кей, — сказал я, — в смысле, отлично, если ты действительно этого хочешь.
Мы уже почти подъезжали к дому и пересекали небольшую площадь неподалеку. Я включил поворотник и начал перестраиваться в левый ряд.
— Ну, мне нужно сначала заехать домой и поменять тачку.
— Нет. — Она вцепилась в руль. — Мы поедем на этой машине.
— Постой, что ты делаешь?
— «Ягуар» — хорошая машина, так? И быстрая, так?
— Да, — сказал я, — быстрая, но…
— Вот на ней и поедем.
— Нет.
— Мне казалось, ты сказал, тебе нравится вести ее.
— На выпускной бал — да, но не в Нью-Йорк, не настолько.
Она поцокала языком и уставилась на меня:
— Слиундра.
— Ну, а это что значит?
— Это значит… как бы сказать…
Гоби убрала с коленей сумку и кивнула головой, указывая туда, между ног.
— Пусси.
— Пусси? Ты только что назвала меня «пусси»?
Она кивнула.
— Ладно, Гоби. Давай-ка я тебе кое-что объясню. То, на чем мы едем, это, так сказать, машина стоимостью восемьдесят тысяч долларов. Отец любит ее, как собственное дитя, я не поеду на ней в Манхэттен. Это решено.
— А ты всегда делаешь то, что скажет папочка?
— Когда дело касается этой машины, да.
Она снова улыбнулась мне такой же улыбкой, как тогда, когда мы только что приехали на бал. Но теперь в этой улыбке было больше вызова. Не такая уж она была и игривая.
