Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
Мишка скрылся в доме Тарасова.
Я нарочно делал крюки, путался на Сенной, петлял, а потом осторожно юркнул в свою Подьяческую, где тогда жил.
Умывшись и переодевшись, я пошел в Нарвскую часть, где Келчевский встретил меня радостным известием о командировке. Я засмеялся.
— Пока что я и до командировки половину знаю!
— Да ну? Что же?
— Это уж потом! — сказал я. — Вернемся, сразу же по следу пойдем.
— Отлично! Ну а теперь, когда же едем и куда?
— В Царское! Хоть сейчас!
— Ишь, какой прыткий! А Прудников?
— Ну, вы с ним и отправляйтесь, а я сейчас один, — решительно заявил я.
Келчевский тотчас согласился.
— Где же увидимся?
— А вы идите прямо в полицейское присутствие, я туда и заявлюсь.
— С Богом!
Келчевский пожал мне руку, и я отправился.
* * *
Поездка в Царское явилась для меня совершенно пустым делом. Я захватил с собой шустрого еврея, Ицку Погилевича, который служил в городской страже, и вместе с ним обделал все за два часа.
Взяв из полиции городовых, я явился прямо к содержателям извозчичьего двора, Ивану и Василию Дубовицким, и, пока их арестовывал, мой Ицка успел отыскать и лошадь, и упряжь, проданные им моими арестантами.
Я отправил их в часть, а сам с Ицкой и двумя стражниками поскакал в Кузьмино к крестьянину Тасину и опять без всякого сопротивления арестовал его, а Ицка разыскал двое саней и полушубок со следами крови.
Мы привезли и этого Тасина, и все добро в управление полиции, и когда приехали Келчевский и Прудников, я им представил и людей, и вещи, и полный отчет.
Прудников восхитился моей быстротой и распорядительностью, а Келчевский только засмеялся.
— Вы еще не знаете Ивана Дмитриевича! — сказал он.
В ответ на эти похвалы я указал на Ицку, прося отличить его. Между прочим, это был очень интересный еврей.
Как он попал в стражники, я не знаю. Труслив он был как заяц, но как сыщик — незаменим. Потом он долго служил у меня, и самые рискованные или щекотливые расследования я всегда поручал ему.
Маленький, рыжий, с острым, как шило, носом, с крошечными глазками под распухшими воспаленными веками, он производил впечатление ничтожности и с этим видом полной приниженности проникал всюду.
У него был прямо гениальный нюх. Когда во время обыска все теряли надежду найти что-нибудь, он вдруг вытаскивал вещи из трубы, из-за печки, а один раз нашел украденные деньги у младенца в пеленках!
Но о нем еще будет немало воспоминаний…
Келчевский и Прудников, не теряя времени, тотчас приступили к допросу. Первым вызвали Тасина. Тот тотчас повалился в ноги и стал виниться.
— Пришли двое и продают. Вещи хорошие и дешево. Разве я знал, что это грабленое?
— А кровь на полушубке?
— Они сказали, что свинью кололи к празднику, оттого и кровь.
— А откуда они узнали тебя?
— Так пришли. Шли и зашли!
— Ты им говорил свое имя?
— Нет!
— А как же они тебя называют? Идите, говорят, к Константину Тасину…
Он сделал глупое лицо.
— Спросили у кого-нибудь…
— Так! Ну, а ты их знаешь?
— В первый раз видел и больше ни разу!
Прудников ничего больше не мог добиться. Тогда вмешался Келчевский.
— Слушай, дурень, — сказал он убедительным тоном, — ведь от твоего запирательства тебе не добро, а только вред будет! Привезем тебя в Петербург, там тебя твои продавцы в глаза уличат да еще наплетут на тебя. И мы им поверим, а тебе нет, потому что ты и сейчас вот врешь и запираешься.
Тасин потупился.
— Иди! Мы вот других допросим, а ты пока что подумай!
И Келчевский велел увести Тасина, а на смену ему привести братьев по очереди.
Первым вошел Иван Дубовицкий, высокий, здоровый парень, красавец.
— Попутал грех. Этих самых Петрова да Иванова я еще знал, когда они в бегах тут околачивались. Первые воры, и, сказать правду, боялся я их. Не пусти ночевать — двор спалят, потому и пускал. Ну а потом они, значит, в Питер ушли, а там мне стали лошадок приводить и задешево. Я и брал. С одной стороны, ваше благородие, дешево, а с другой стороны, боялся я их, — чистосердечно сознался он.
— Знали вы, что это лошади убитых извозчиков?
Он замялся.
— Смекал, ваше благородие, а спросить не спрашивал. Боязно. Раз только сказал им: «Вы, братцы, моих ребят не замайте!» Они засмеялись да и говорят: «А ты пометь их!» Только и было разговора.
Его отослали, а на смену вызвали брата. Василий — полная противоположность Ивану. Слабогрудый, бледный, испитой парень. Он тяжело дышал и глухо кашлял.
— Ничего не знаю, — сказал он. — Брат всем делом владеет, а я больной, на печи лежу.
— Знал ты бродяг Петрова и Иванова?
— Ходили такие. Раньше даже ночевали у нас. Брат очень опасался их.
Мы снова позвали Тасина. Слова Келчевского, видимо, оказали свое влияние.
— Припомнил я их, — сказал он сразу, как вошел. — Один — Петров, а другой — Иванов. Петров тоже не Петров, а беглый какой-то… Познакомился я с ними, когда они в Царском жили, а потом ушли в Питер и оттуда мне вещи привозили. Их там шайка целая. Всех-то я не знаю и никого не знаю, а только главное место, где они собираются, — это будки на шоссе.
— Девять и одиннадцать?
Тасин тотчас закивал головой.
— Вот, вот! У них все гнездо! Там они и живут, почитай, все!
— А кого ты знаешь из них?
— Только двоих и знаю.
Больше от него узнать было невозможно. Мы собрались уезжать. Двух Дубовицких и Тасина при нас же отправили с конвоем в Петербург, а следом за ними поехали и мы. Келчевский потирал руки.
— Ну, значит, эти душители все у нас!
— Надо думать!
— Скажите, пожалуйста, — обратился ко мне Прудников, — откуда вы узнали про этих… ну, как их… сторожей?
— Про Славинского и Сверчинского? — ответил я. — Очень просто. Я был у Славинского.
— Были?! — воскликнул Келчевский.
— Я в эту ночь ночевал у него в сторожке, — засмеялся я и описал все происшедшее.
— Видимо, этот Мишка у них штука не малая, — окончил я.
— Значит, их всех арестовать можно?
— Можно, но надо уловить момент.
— Отлично! — засмеялся Прудников. — Сперва уловим момент, потом их! Поручаем это всецело вам.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
