Было найдено любопытное свидетельство одного его однокашника, Александра Будая, экстерна. На лицевой стороне листа — четыре рисунка. Верлен в виде карпа, окруженный маленькими карликами; в виде звездочета, падающего в сточную канаву (уже!); в виде турка и китайца с длинной косичкой, верхом на которой сидит черт. Везде он изображен уродливым: приплюснутый нос, выпирающий подбородок, обезьяноподобный вид. На обратной стороне — латинские стихи, переведенные Марселем Кулоном следующим образом: «Верлен, который превосходит всех нас в божественном искусстве муз, умоляю тебя, научи меня писать прекрасные стихи, переводить с латыни на французский, выражать латинскими стихами галльские мысли. Как ты гениален! Как ты прекрасен! Ты, недавно раскрывшийся нам изготовитель восхитительных стихов!.. Кроме того, ты любишь живопись, получи же этот прекрасный рисунок; это чудо на обратной стороне — послание дорогого друга. Рука, пускающая копье Александра, не жестока»[28].
Поль был очень любопытным и читал все неклассические книги, которые попадали ему в руки. Сначала он прочел книги, объединенные «адской» тематикой: «Гамиани», «Ад Жозефа Прюдома», «Испытание Флоры», «Тайные опусы» Пирона и т. д. Потом один молодой воспитатель однажды оставил на кафедре «Цветы зла», имя автора которых — Бодлер — не фигурировало в списке программных произведений. Он тотчас «конфисковал» книгу и быстро прочел ее. Эта книга показалась ему порочной. «Я был абсолютно уверен, — скажет он позже, — что эта книга называлась „Цветы мая“». Еще как-то раз он наткнулся на «Кариатиды» Теодора де Банвиля. Изящество стиля и стихов до такой степени очаровали его, что он не уловил ни их напыщенности, ни шаблонности.
10 ноября 1858 года в Ре (департамент Па-де-Кале) в семье произошло важное событие — свадьба двадцатидвухлетней Элизы Монкомбль с владельцем сахарного завода из города Леклюз (департамент Нор) по имени Огюст Дюжарден, двадцати семи лет. О предыстории события нам ничего не известно. Когда произошла помолвка? Когда Элиза оставила Верленов? Поль Верлен, вероятно, присутствовал при венчании, но ни в «Исповеди», где он описывает все в деталях, ни в других его книгах нет подробностей этого события, которое касалось его непосредственно. Можно предположить, что отношения Деэ и Дюжарденов не были во всем гладкими. Известно, что двоюродный брат г-жи Верлен Франсуа Деэ построил в Фампу в 1855 году винокуренный завод, но эта затея была неудачной. Позже, когда он узнал, что некий г-н Сезар Дюжарден намеревался построить сахарный завод в той же коммуне, он энергично протестовал[29]. Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что Огюст Дюжарден (сын или родственник Сезара?) и Элиза Монкомбль, правнучка Жюльена Деэ, поженились без лишнего шума, чтобы не вспоминать о раздорах между семьями.
Когда Верлен учился во втором классе (1860–1861), в числе его учителей был выдающийся преподаватель, г-н Перранс, знаменитый историк, который впоследствии станет членом Института Франции[30] и преподавателем в Коллеж де Франс[31]. Он ненавидел современную литературу, а «Цветы зла» называл эстетикой порочности. Инстинктивно он понял, что ученик Верлен сам порочен именно в этом смысле, и с тех пор выказывал ему свое полное презрение. В 1894 году в «Исповеди» Верлен напишет: «Г-н Перранс ненавидел меня тогда и ненавидит до сих пор», намекая на заявление, которое великий ученый сделал незадолго до того в прессе: «Поль Верлен был моим учеником в лицее Бонапарта. Он занимал последнее место в классе, где было семьдесят учеников. Я никогда не сомневался, что в этой ужасной голове не было ничего путного. Он всегда напоминал мне опустившегося преступника. С возрастом он изменился в худшую сторону и стал похож на оборванца и нищего»[32]. Как и большинство коллег, г-н Перранс высокомерно читал лекции, обращая внимание лишь на хороших учеников, собиравшихся около кафедры, и полностью игнорировал лентяев в глубине класса. Там Верлен рисовал или читал романы, в том числе «Отверженных», произведения Бальзака или Поля де Кока и особенно поэтические сборники. Именно так он познакомился с «Золотыми стрелами» Глатиньи. Книга его восхитила — это был практически Банвиль, но облагороженный каплей вдохновения и подлинно французским блеском.
В ту пору ему нравились свирепость и вызов. То, что сохранилось с тех времен, — буффонада, не всегда отличающаяся хорошим вкусом, как, например, сонет под названием «Похороны», который начинался следующим стихом:
Не знаю ничего забавней похорон![33]
Сюда же относится гимн Дон Кихоту, в котором читается влияние Бодлера:
Мы — за тобой; святых поэтов, нас, В венцах и терниях, ты волен сей же час Вести на бой, на штурм вершин воображенья[34].
И здесь же стихотворение Crepitus, написанное в скатологическом жанре. Нам известно лишь начало:
Люблю уборные я страстною любовью, Сортиры я привык боготворить…[35]
Под влиянием Эдгара По и Гофмана он начинает писать фантастические сказки, но больше всего его привлекает театр. Он приступает к созданию «Карла Сумасшедшего», потом бросает и садится за «Карла Мудрого», потом за «Людовика XV», но пишет лишь по нескольку сцен для каждой пьесы.
Все это отрицательно сказалось на его оценках: он был где-то на пятидесятом месте. Но однажды он стал четвертым по переводу на латынь, желая, вероятно, показать, что на многое способен, когда захочет. В другой раз ему пришло в голову написать сочинение на французском в стихах. Преподаватель не слишком одобрил эту смелую выходку, но после занятия какой-то ученик поздравил его от всего сердца. Это был Эдмон Лепеллетье, как и Поль, увлекавшийся литературой, прямой, энергичный и великодушный. Они обменялись сочинениями, и между ними тут же завязалась дружба, которая не закончится никогда.
