С одним главарем банды — Фоминым (фигурирует в «Тихом Доне») — Шолохов довольно близко познакомился, когда тот был еще краскомом отряда на хуторе Базки. Теперь, пожалуй, только случай спас его от встречи с крутым на расправу былым собеседником. Об этом вспоминал один хуторянин: «Я с двумя друзьями-комсомольцами сидел в маленькой комнатушке сельсовета, когда на бугре запылили всадники. Бандиты. Мы вскочили в седла и левадами ускакали… А тут с другой стороны откуда ни возьмись Михаил Шолохов на двуколке. Акулина не растерялась, успела дать знак. И обмерла, видя, как Михаил крутанул двуколку и погнал галопом. Это было равносильно гибели: под окнами у бандитов проскакать что есть мочи в степь. В сорочке он родился, никто не заметил беглеца».
Махно нагрянул в эти места в 1921 году. Позже в повести «Путь-дороженька» сложится сюжет о том, что довелось пережить Петьке Кремневу, главному персонажу, в плену у батьки-анархиста. Написано такими достоверными красками, что невольно думается: не мог писатель все это просто так сочинить:
«Взводный поглядел на Петьку сонными глазами, сказал:
— Чудак народ… Валандаются с парнишкой, его мучают, сами мучаются. — Хмуря рыжие брови, еще раз взглянул на Петьку, выругался матерно, крикнул: — Иди, вахлак, к сараю!.. Ну!.. Иди, говорят тебе, и становься к стене мордой!..»
Так все и было: Шолохов как совслужащий предстал перед взбалмошным атаманом и услышал приказ: «В расход!» От казни спасла одна смелая казачка, в курене которой был допрос, — она упросила пожалеть юнца. Смилостивился Нестор Иванович, но пригрозил: коли снова попадется, так по второму разу не пожалеет.
И в старости не забылось то жуткое происшествие. Как-то в беседе с одним своим знакомцем-земляком, будущим его биографом В. А. Вороновым, Шолохов припомнил:
— Допрашивал меня…
— Какое впечатление он произвел?
— Невзрачная внешне личность…
Казаки заскучали по мирной жизни. Видно, потому появился для каргинцев в их Народном доме театр — драматический! И зал был всегда полон. Спасибо учителю Мрыхину, что сагитировал группу своих бывших учеников создать драмкружок. Сохранилось воспоминание: «Начинали с чеховских водевилей. Шолохов особенно любил комические роли и обязательно по ходу действия присочинял что-нибудь».
Все было бы хорошо, да все чаще приходили огорчения, что иссякал репертуар. Что делать-то? Одному станичнику запомнилось: «Как-то к режиссеру явился Шолохов и, подавая рукопись, сказал: „Вот, пьесу нашел“».
Прочитали ее. Понравилось. Потом он не раз поставлял новые пьесы. Ребята ломали головы: где он их берет? Поинтересовались, но получили спокойный ответ:
— Знакомые из Вёшек присылают.
— Ой, Мишка, да ты сам их, небось, сочиняешь?
— Что вы? Куда мне!
Разговор на этом прерывался. Но как-то прибежал взволнованный. Прижимая к груди исписанные листки, выпалил:
— Тема замечательная… Два действия написал, а вот третье не получилось. — И вдруг осел, притих, чувствуя, что сказал лишнее.
Артистам оказали высокое внимание — председатель окружного ревкома попросил их отправиться на гастроли по соседним хуторам. То-то вселенская слава!
В Каргинской Шолоховым жилось бедно. Будто про них старая казацкая поговорка: «Тары-бары — худые амбары». Даже своего куреня-жилища не приобрели. Мишка, ломая подростковый гонор, носил совсем уж простенькую одежку: латаная-перелатаная гимнастерка под ремень с медной бляхой, штаны, кои уж и утюг не брал, стоптанная обувка.
В шестнадцать лет пришла любовь. Паренька невысокого росточка стали замечать среди молодежи на вечерних посиделках-игрищах. И сам по себе красив, и культурен — артист-писатель — и при советской должности! Тут и вошла в сердечные вздохи-переживания одна казачка-краса: скромница, тихая, замкнутая. Но прознал отец, казак-атаманец, и на дыбы: не быть в его зятьях этому Шолохову!
Дополнение. Начало творчества, пусть пока подражательское, неумелое, можно отнести к 1920 году. Шолохову 15 лет. Он написал то, что назвал «пьесой-шуткой» — «Необыкновенный день», в одном действии. Правда, пьеска осталась только в записи суфлера. Действующие лица обозначены так: «Марфа Сидоровна — купчиха, 47 лет, солидная вдова; Петрушка — сын Марфы, придурковатый парень, лет 19, неряха; Пуд Пудович — солидный вдовец, носит очки; Наташа — дочь купца, очень кокетлива; Сваха Митревна — 45 лет, разговорчива, болтлива». Не случайна купеческая тема, ведь детство и отрочество автора прошли в купеческой семье. Сюжет развивается двойной тягой: попытка поженить юных героев привела к сватовству их родителей.
Суд
1922 год. Шолохов перестал быть незаметным служащим среди счетов и гроссбухов. Одна серьезная бумага окружного начальства обозначила его «незаменимым работником». Каково! И как следствие, Доноблпродком его рекомендует на Ростовские курсы продработников. На казачестве непомерное ярмо налогов, что от местных, что от центральных властей. Ретивые начальники давят, чтобы перевыполнить планы по налогам. Нужна кадровая подмога.
Два месяца напитывали курсантов наставлениями не только спецы, но и руководящие партийцы. Продработники в пору страшной нехватки хлеба и голода становятся особыми фигурами в государстве. Ответственность! То-то к тем из них, у кого совесть нечиста, — с подобострастием!! То-то пущали страх!
Позади учеба — выпускникам вручают дипломы с грозным текстом: «Налоговый инспектор». Для Дона это настолько значимое событие, что о нем решили широко оповестить, потому на выпускной акт пожаловал корреспондент газеты «Трудовой Дон» некий Николай Погодин. Вот уж причуды истории. Не догадывались курсанты, что тот, кто что-то строчит в блокноте на коленях, станет видным драматургом и прославится пьесами «Человек с ружьем», «Кремлевские куранты», а после войны «Кубанскими казаками» — фильмом по его сценарию. Газетчик не углядел приметно-лобастого парня по фамилии Шолохов. Разве что через годы, когда увидит в газетах фото с подписью «Молодой писатель М. Шолохов», вспомнит. Итак, на Дону прочитали газетное сообщение: «Это негромкое, будто неважное событие имеет колоссальное значение в хозяйственной жизни Дона. От этих выпущенных на работу ста двадцати работников зависит „завтра“ Донской области. Им вручается, как непосредственным работникам на местах, хозяйство каждого отдельного сельского хозяина — им вручается сельское хозяйство Дона».
Таково открытое предупреждение станичникам и хуторянам. Таково напутствие налоговикам.
Шолохову мандат выписан в родной Верхне-Донской округ. И через четыре дня — в день рождения — он отправляется в путь, в станицу Букановскую. Ему 17 лет.
В Вёшенской — центр округа — ту группу, в которой числится Шолохов, по чрезвычайной важности подкрепления принял окружной продкомиссар и объявил, выказывая значимость события, что сам становится командиром группы.
То, что Шолохов стал продработником под началом этого революционно непреклонного продкомиссара, запечатлелось в его литературной памяти и отразилось в рассказе «Продкомиссар»:
