– Франческа! Прекратите вопить!
Щупальца обвились вокруг ног.
– Слепота! В воздухе… слепой воздух! – выдавила Франческа, вырываясь, но Дейдре держала крепко, словно клещами.
– Это всего лишь иллюзия. Ваша реакция на близость чудовища. Оно отключило ту часть вашего сознания, которая отвечает за зрение.
Пузырящаяся пустота накрыла их с головой. Мир растворился в слепоте.
– Я, кажется, нашла прыгошют, – сообщила Дейдре, перекрикивая вой. – Это оно?
В руки Франчески ткнулось что-то круглое и тугое.
– Ткань. Язык иерофантов… держится… только на ткани.
– Как наложить заклинание?
Франческа покачала головой.
– Нужен иерофант… управлять чарами в ткани… и колдовать…
Вокруг заплясало воющее эхо – на этот раз голос был женский.
– Проклятье! – выругалась Дейдре. – Подождите.
Стук каблуков по камню. Шуршание, как будто что-то волокут. Потом лязг. Сперва громкий, потом приглушенный. Вой утих. Смягченный удар. Потом еще более странная какофония: два вопящих голоса.
Руки Дейдре снова легли Франческе на плечи.
– Кажется, я пробудила его от вашего оглушающего заклинания.
– Кого?
– Преследователя, в которого мы запихнули браслет. Я сбросила его на лезущих сюда адептов, он полетел кувырком, сбивая их на дно. Может, переломал им кости, но они все равно не остановятся, пока не погибнут – или пока не погибнем мы. – Она помолчала. – Слушайте.
Вой нарастал.
– И что же делать? – растерялась Франческа.
– Спасаться на змее. Прыгошют обвязан тканевой лентой. На ней эмблема ветряного маршала. Что произойдет, если разорвать повязку?
– Не вздумайте! – закричала Франческа. – Разрыв магического мани… ману… надписи выпускает все чары. Неизвестно, что будет…
– Но так можно привести прыгошют в действие?
Ослепшая Франческа в панике попыталась ухватить спутницу, чтобы донести до нее не желающую облечься в слова мысль.
– Нас обеих утащит прямо…
К воплю из колодца присоединились еще три.
– Некогда! – крикнула Дейдре. – Их там слишком много.
– Да хоть легион! Нельзя, это безумство… – начала Франческа.
И тут же услышала громкий треск рвущейся ткани.
Глава пятая
Ринувшись к окну, Шеннон подставил руку под солнечный луч. В луче обозначилась смуглая кожа, узловатые пальцы – и едва заметно просвечивающий сквозь ладонь деревянный пол.
Шеннон дернул себя за левый мизинец. Сустав блеснул золотом. Тогда Шеннон потянул решительнее, и палец развернулся в золотистую облачную спираль.
Он не Шеннон. С формальной точки зрения, по крайней мере. Он текст.
Отпущенные золотистые фразы свернулись обратно в полупрозрачный мизинец. Ощупав лицо, Шеннон обнаружил короткую бородку, усы, крючковатый нос и длинные седые космы.
Заклинание, повторяющее внешний облик Шеннона и ощущающее себя Шенноном, вот что он такое. Он прижал руку к груди. Дышать ему не требовалось, но легкие все равно расширялись и опадали. Он призрак, текстовая копия Шеннона.
– Создатель, смилуйся! – прошептал дух – или попытался прошептать. Голосовые связки, составленные из золотистых рун нуминуса, способных преломлять лишь свет и текст, не оказывали ни малейшего физического воздействия на материальный мир. – Создатель! – попробовал он снова. Ни звука.
В голове пронеслись мириады вопросов. Как умер его автор? Почему он в Авиле? И, самое главное, как ему теперь выжить?
Магические руны способен производить лишь живой мускул или божество, а он сейчас призрак, с конечным запасом чар. Каждое его действие расходует частицу текста. Избежать текстового истощения призрак может лишь в некрополе, которые встречаются в магических академиях. Если за несколько дней он не доберется до такого некрополя, то рассыплется. И умрет. Снова.
Как-то это все нехорошо.
Отдаленный вой усилился. Потом раздался грохот, словно хлопали дверьми. Нужно выяснить, что происходит. И поскорее.
Призрак оглянулся на дверь. У порога лежали оставшиеся осколки текста.
Странно.
Разбитые нуминусные руны, как правило, растворяются в воздухе.
Он подошел к перемешанному предложению. Вот оно что: руны сцеплены между собой, поэтому не разрушились, истаяло лишь порождающее заклинание.
Призрак принялся перебирать рассыпавшийся на разрозненные кучки текст. Из самой большой получилось: «Отыщите клирика Франческу де Вега. Только она…» Призрак добавил остальные фрагменты. «Только она поможет найти вашего убийцу».
Призрак сглотнул, хоть слюна во рту и не вырабатывалась. Его автор умер не своей смертью? Но когда?
Текстовый дух, находившийся в теле своего автора в момент гибели, обычно теряет логику, связность сознания. В данном случае ничего похожего – значит, его выдворили из тела до убийства?
И было ли убийство? Кто написал это предостережение на нуминусе?
Длинный рунный осколок закатился под стол. «…предупредить Никодимуса!» – прочитал призрак.
Он застонал беззвучно. Память взорвалась фонтаном глубоко зарытых воспоминаний. Молодой какограф Никодимус в Звездной академии, череда необъяснимых смертей, беготня от Фелруса, изумруд, демон и… болезнь.
Вот оно, самое яркое воспоминание. Во время тех роковых кошек-мышек Фелрус с помощью изумруда наложил на Шеннона язвенные чары, которые начали медленно точить мага изнутри. А потом Никодимус, ненадолго завладев изумрудом, сумел приостановить течение болезни. В долине Небесного древа Шеннон вроде бы пошел на поправку, однако от года к году здоровье неуклонно ухудшалось.
Призрак закрыл глаза, возвращаясь мыслями в долину. Он помогал Никодимусу бороться с какографией, но получалось только хуже. Что еще досаднее, обнаружив у себя способность к кобольдскому языку, юноша совсем забросил чарописание, а потом, потеряв голову от неожиданно открывшихся возможностей, решил начать охоту на Тайфона. Шеннон воспротивился, и у них с Никодимусом случилась крупная размолвка.
Призрак чертыхнулся. Шеннона доконала не болезнь, его убили. «Говорил ведь мальчишке, что тренироваться надо дольше», – попытался прорычать он, но не издал ни звука.
У него вдруг заболела голова. То он чувствовал себя отдельной от Шеннона-смертного сущностью, то снова сливался воедино со своим автором, со всеми его воспоминаниями и чувствами. Кто из них кого создал? Что, если он, призрак, и есть автор – пусть не тело, но сознание?
Однако философствовать было некогда. Закрыв глаза, призрак стал вспоминать, когда они с Никодимусом покинули долину. Нет, бесполезно. Белое пятно. Не как прежде, когда воспоминания таились где-то в глубине. Они отсутствовали начисто.
