Муми-тролль пнул ножку стула и вздохнул.
– Ясное дело, ясное дело, – проговорил он. – Но я не хочу жить среди разных тайн. Вдруг – бац! – и ты попадаешь в совсем новый мир, и нет никого, кому хочется спросить, где ты жил прежде. Даже у малышки Мю нет желания говорить о том прежнем, настоящем мире.
– А как можно узнать, какой мир – настоящий, а какой – нет? – спросила Туу-тикки, прижавшись носом к стеклу. – Вот и она!
Малышка Мю распахнула дверь и швырнула серебряный поднос, который со звоном упал на пол.
– Парус годится, – объявила она. – Но сейчас мне нужнее всего муфта. Из грелки для кофейника, как я ее ни кроила, муфта никак не выходит.
А теперь у нее такой вид, что мне даже совестно подарить ее ежу-переселенцу.[3]
– Вижу, – сказал Муми-тролль, мрачно глядя на растерзанную грелку.
Малышка Мю бросила грелку на пол, и ее мгновенно убрала одна из мышек-невидимок.
– Ну, Ледяная дева скоро явится, – сказала малышка Мю.
– Я тоже так думаю, – серьезно согласилась с ней Туу-тикки. – Выйдем и посмотрим.
Они вышли на мостки купальни и принюхались к морю. Вечернее небо было совсем зеленым, и весь мир казался сделанным из тонкого стекла. Стояла мертвая тишина, и повсюду, отражаясь в ледяном насте, светили ясно различимые звезды. Было ужасно холодно.
– Да, она приближается, – подтвердила Туу-тикки. – Теперь нам пора уйти в дом.
В доме было тихо, даже мышки под столом перестали играть.
Далеко-далеко на речном льду показалась Ледяная дева. Она была белая-белая, словно вылитая из стеарина, но когда Муми-тролль взглянул на нее через оконное стекло с правой стороны, она показалась ему красной, а когда посмотрел с левой, она стала светло-зеленой.
Вдруг Муми-тролль почувствовал, что стекло очень похолодело, у него заболела мордочка, и он испуганно отдернул ее от окна.
– Не смотрите туда, – сказала Туу-тикки.
Они сели возле печки и стали ждать…
– Ой, кто-то карабкается ко мне на колени! – воскликнула малышка Мю и посмотрела на свою юбку. Там никого не было.
– Это мои мышки-невидимки, им страшно, – сказала Туу-тикки. – Сиди спокойно, они скоро уйдут.
Ледяная дева как раз проходила мимо купальни. Быть может, она бросила взгляд в окно, потому что по купальне пронесся ледяной порыв ветра, от которого заколебались и померкли красные языки пламени в печурке. Мышки-невидимки смущенно спрыгнули с колен малышки Мю, и все они (и Туу-тикки, и Мю, и Муми-тролль) ринулись к окну, чтобы поглядеть на Ледяную деву.
Она стояла спиной к ним в зарослях камыша над снежным сугробом.
– Там бельчонок, – сказала Туу-тикки. – Он забыл, что надо сидеть дома.
Ледяная дева склонила свое прекрасное лицо над бельчонком и рассеянно щекотала его за ушком. Он как зачарованный смотрел на нее, прямо в ее холодные голубые глаза. Улыбнувшись, Ледяная дева пошла дальше.
А на снегу, задрав кверху маленькие лапки, остался лежать оцепеневший и холодный глупенький бельчонок.
– Плохо дело, – проговорила Туу-тикки. Она надвинула шапочку на уши, толкнула дверь, и белое облачко снежного пара ворвалось в купальню. Мгновение спустя Туу-тикки снова прошмыгнула в приоткрытую дверь и положила бельчонка на стол.
Мышки-невидимки ринулись вперед, намочили полотенце горячей водой и завернули бельчонка в это горячее полотенце. Но его маленькие лапки все так же безжизненно и печально торчали кверху, и ни один усик не шевелился.
– Он совсем мертвый, – констатировала малышка Мю.
– Во всяком случае, перед тем как умереть, он увидел что-то очень красивое, – дрожащим голосом произнес Муми-тролль.
– Что поделаешь, – сказала малышка Мю. – Как бы там ни было, теперь он забыл обо всем на свете. А я собираюсь сделать из его хвостика премиленькую муфточку.
– Нет, ты этого не сделаешь, – взволнованно закричал Муми-тролль. – Он должен взять хвостик с собой в могилу. Потому что бельчонка нужно похоронить. Правда, Туу-тикки?
– Гм, – хмыкнула Туу-тикки. – Кто знает, принесет ли радость звериному народцу хвостик после смерти?
– Миленькая Туу-тикки, – взмолился Муми-тролль, – не говори все время о том, что он умер. Это так ужасно.
– Раз умер, так уж умер, – примирительно сказала Туу-тикки. – Этот бельчонок мало-помалу превратится в прах. А потом, чуточку позднее, из него вырастут деревья, и на них будут прыгать новые бельчата. Разве это так уж печально?
– Может, и нет, – ответил Муми-тролль и высморкался. – Но все равно завтра его надо похоронить, и обязательно с хвостиком и со всем-всем, что у него есть. И похороны должны быть красивые и торжественные.
На следующий день в купальне было очень холодно. Огонь еще горел в печурке, но мышки-невидимки заметно устали. В кофейнике, который Муми-тролль принес из дому, застыла под крышкой тонкая корочка льда.
Вообще-то, Муми-тролль отказался пить кофе из уважения к памяти мертвого бельчонка.
– Ты должна дать мне купальный халатик, – торжественно сказал он Туу-тикки. – Мама говорила, что на похоронах всегда бывает холодно.
– Отвернись и сосчитай до десяти, – предложила Туу-тикки.
Муми-тролль отвернулся к окну и стал считать. Когда он досчитал до восьми, Туу-тикки заперла дверцу шкафа и протянула ему голубой купальный халатик.
– Подумать только, ты вспомнила, что мой халатик голубой, – радостно удивился Муми-тролль.
Он тотчас сунул лапу в карман, но не нашел солнечных очков. Зато там было немного песка и круглый белый камешек.
Он зажал камешек лапой. В его округлости таилась надежность лета. Муми-троллю почти казалось, что камешек по-прежнему теплый от солнца.
– У тебя такой вид, будто ты пришел незваным в гости, – заметила малышка Мю.
Муми-тролль даже не посмотрел на нее.
– Пойдете вы на похороны или нет? – с достоинством спросил он.
– Ясное дело, пойдем, – ответила Туу-тикки. – По-своему это был хороший бельчонок.
– В особенности хорош был у него хвостик, – сказала малышка Мю.
Они завернули бельчонка в старую купальную шапочку и вышли на жгучий мороз.
Снег скрипел у них под ногами, а дыхание белым паром вырывалось изо рта. А нос так оледенел, что его нельзя было даже сморщить.
