Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
Однако уже с середины XVII в. прежняя закрытость государства постепенно стала уходить в прошлое; между Россией и странами Западной Европы начали устанавливаться тесные дипломатические связи. Теперь уже на представителей иных конфессий в официальных кругах государства стали смотреть дружелюбней. Более того, в 1623 г. по просьбе патриарха Филарета велись переговоры с датским и шведским королевскими домами о возможных невестах для цесаревича Михаила Романова.
Петровские преобразования, усилившие контакты с западным миром, более развитым в экономическом, военном и культурном отношении и далеко опередившим Россию в гражданском просвещении, в дипломатии, в образе воспитания и обучения и «в самом светском обхождении»[41], стали диктовать острую нужду в людях с широким кругозором, специальными знаниями и владением иностранными языками.
Неизвестный художник. Портрет царицы Натальи Кирилловны. Источник: Государственный Эрмитаж
В 1702 г. государем был подписан манифест «О ввозе иностранцев в Россию с обещанием им свободы вероисповедания». Для царя, безразличного к тому, «крещен ли человек или обрезан», главными критериями являлись профессионализм и порядочность. На постоянное жительство стали прибывать иностранные специалисты различных профессий: горные и военные инженеры, врачи, ученые. Среди представителей высшего сословия вошло в моду и получило широкое развитие освоение западной культуры и наук. Иностранцев начинают привлекать также к обучению знати и государевых детей.
В начале XVIII в. в России произошла также религиозная реформа. Суть ее, изложенная в части первой «Духовного регламента»[42], заключалась в том, что христианский государь провозглашался блюстителем «правоверия и всякой в Церкви святой благочиния» и, по сути, главой светской и религиозной власти в стране.
Теперь, согласно законам Российской империи, главой Православно-Кафолической Церкви вместо прежнего патриарха стал император, что позже нашло отражение в законодательстве. Потенциальный наследник престола должен был быть только православным и воспитанным православной матерью; в противном случае он не подходил бы для священного чина коронования и миропомазания.
Закон провозглашал православную веру «первенствующей» и «господствующей», при этом было указано, что «Император Всероссийский, яко христианский Государь есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры, и блюститель правоверия и всякого в Церкви святой благочиния»[43]. Слова апостола Павла были интерпретированы следующим образом: «Российский есть Монарх самодержавный и неограниченный. Повиноваться верховной Его власти не только за страх, но и за совесть сам Бог повелевает»[44]. Однако обожествлялась не сама личность государя, а лишь его высокое предназначение.
Постепенно взгляды на представителей иных вероисповеданий в образованном обществе стали существенно меняться. Исключение составляли только иудеи, традиционно воспринимаемые как враги христиан, и католики, которые продолжали считаться опасными врагами православия. Действительно, латиняне с их пышными богослужениями и процессиями, с выдающимися образцами музыкального и изобразительного искусства, с талантливыми проповедниками и с папским абсолютным единовластием всегда составляли мощную конкуренцию приверженцам византийского обряда. А настойчивое миссионерство широко образованных богословов (по большей части иезуитов), особенно на западных приграничных территориях Российской империи, порой вообще принимало вид политической и культурной экспансии. Даже боярин Борис Алексеевич Голицын (XVII в.) однажды прямо высказался, что если католики будут иметь возможность совершать в Москве службы по своему обряду, «то многие наши храмы опустеют, потому что у католиков есть что-то особенное в их службах, чем они могут прельстить наш народ»[45].
Именно поэтому на протяжении всей церковно-государственной истории католическая пропаганда в России была запрещена.
Адам Олеарий[46] также в своем отзыве о России писал: «Русские охотно дозволяют жить у себя людям всех наций и вер, как то: лютеранам, реформатам, армянам, татарам, туркам, персиянам. Но не хотят терпеть только евреев и католиков, одно название которых для них противно»[47].
Протестанты, напротив, охотно принимались на службу не только благодаря своему трудолюбию, бытовому аскетизму, бережливости и честности. Самое главное – к ним Православная Церковь была относительно лояльна, ибо «по отвлеченности своего учения, отсутствию властолюбивых устремлений и назойливой пропаганды своей веры они не считались опасными врагами; им дозволено было еще в немецкой слободе в Москве иметь свои кирхи, отправлять в них богослужение без пропаганды своего учения»[48].
Глава 3. Первые законоучители при Российском императорском дворе
Первый российский император Петр Великий (1672–1725) был воспитан по обычаям «родной старины» и специального законоучителя не имел. Сам император часто упоминал, что не получил в детстве достойного систематического образования. Особенно он жалел, что не имел такого учителя, как Симеон Полоцкий[49], которого пригласил ко двору его отец царь Алексей Михайлович[50]. Знаменитый богослов был наставником старших детей царя от его первой жены Марии Ильиничны Милославской. По легенде, Симеон Полоцкий лишь определил при рождении имя будущему императору, назвав его Петром[51].
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
