Я быстро поцеловал ее, стараясь не встречаться глазами, пробормотал: «Я тоже люблю тебя», надел под пиджак кобуру с пистолетом, с которым всегда отправлялся в бар, а в карман сунул пачку денег, взятых из нашего неприкосновенного запаса.
Открывая дверь, я услышал ее прощальные слова: «Береги себя. Постарайся вернуться пораньше». После этого я сразу же поехал в так называемую «Библиотеку» – топлес-бар, принадлежащий моему отцу, где договорился встретиться с Крисом и откуда должна была начаться наша ночная одиссея.
Следующие три дня Лиза провела в полном расстройстве чувств, но при этом в ней нарастало желание предпринять какие-то решительные шаги. Конечно, это был не первый случай, когда я устраивал что-то подобное, исчезая на несколько дней, но были причины, почему сейчас это воспринималось по-другому. У Лизы появилось какое-то странное чувство уверенности, что на этот раз мой загул будет последним. Она предчувствовала, что даже если я вернусь домой живым, для нее это может закончиться сумасшествием. И с каждым днем моего отсутствия в ней нарастала решимость поставить все точки над «і». Если я не соглашусь на профессиональную помощь, она уйдет от меня.
В этой ситуации мне нечего было сказать. Собираясь на работу, я знала, что Джош уйдет из дому. Этот цикл загулов повторялся снова и снова на протяжении ряда лет, и что бы мы ни предпринимали, не было видно просвета. У меня было такое чувство, что за это время я потеряла часть себя и сейчас готова была сделать решительный шаг.
Крис провел со мной в «Библиотеке» всего пару часов и заторопился домой. У него было обостренное чувство ответственности – в том числе и перед Лизой. Он спросил, намерен ли я тоже вернуться домой. Я ответил «да» – на тот случай, если Лиза позвонит ему, чтобы узнать обо мне, он мог с чистой совестью сказать, что я тоже собирался вскоре вернуться домой. Я знал, что если Лиза действительно захочет меня найти, она обязательно сделает это. Ведь она сыщик по своей натуре и хорошо знает все мои излюбленные местечки.
На протяжении следующих 24 часов я мотался из одного казино в другое, чувствуя, как во мне постепенно нарастает тоска и раздражение. В конце концов я стал названивать приятелям, предлагая встретиться в «Cheetahs», а затем перебраться в «Crazy Horse 2» (речь идет о двух стриптиз-клубах). И то и другое заведения как нельзя лучше подходили, чтобы затеряться вместе с приятелями в толпе – и пьянствовать. Только не поймите меня превратно: стриптиз-клубы – это не дома свиданий, и мы многократно бывали там вместе с нашими женами. Я всегда платил за всех, так что моим приятелям трудно было отказаться – и ни один не смог устоять от соблазна. Когда наступило 26 ноября (третий день моего отсутствия), я уже дошел до скотского состояния и пришла пора ползти домой.
Я привык возвращаться глухой ночью, зная, что Лиза уже ушла на работу и я не предстану перед ней в этом ужасном виде: истасканным, избитым, подавленным, провонявшим винным перегаром и специфическими запахами стриптиз-клуба.
Я уже говорил, что всегда брал с собой пистолет. И уверил себя, что оружие – необходимая вещь для моей работы, оно нужно мне для самозащиты. Но если быть честным до конца, то больше всего я боялся галлюцинаций, которые завладевали мною каждый раз, когда я основательно напивался или принимал наркотики. Они являлись в форме черных теней, охотившихся за мной, – носились по комнате и вокруг меня, а страх полностью парализовывал меня. В этой ситуации пистолет, висящий на боку, каким-то иррациональным образом давал мне чувство успокоения.
Но в тот раз, когда я вошел в наш дом и заполз на кушетку, придавленный депрессией и чувством полного одиночества, и эти тени стали такими же реальными, как наша мебель, а внутри меня копошилось некое тревожное чувство, что я нанес непоправимый удар Лизе и нашему браку, тот пистолет подсказал мне выход из этого тупика. Я понимал, что мой главный враг – я сам. Я знал, что нужно делать. Рядом не было никого, кто остановил бы меня. На протяжении ряда лет я боролся с искушением покончить с собой, но в ту ночь подумал, что пора положить конец этому безумию. Я зарыдал от полного отчаяния, сознавая, что у меня уже нет никаких шансов исправить ситуацию, кроме как покончить с собой.
В те выходные во мне с каждой минутой росла решимость попытаться что-то сделать. Я не хотела терять Джоша, но в то же время больше не могла терпеть то унизительное положение, в котором оказалась. Мне хотелось снова почувствовать себя счастливой, но те немногие дни уже давно миновали. Теперь я могла найти отдушину только на работе, но и там я устала тревожиться о Джоше: не случится ли с ним что-нибудь без меня, не найду ли я его мертвым, или еле живым в больнице, или в тюрьме.
Следующее, что помню: я сижу на диване с моей автоматической винтовкой «Bushmaster AR-15» в руках в состоянии какого-то транса, уже смирившись с тем, что моя жизнь должна вот-вот закончиться, и вопрос лишь в том, как лучше это сделать. Больше часа я потратил на то, чтобы хорошенько почистить, смазать и собрать оружие. Это было что-то вроде священнодействия, частью подготовки к обряду ухода из жизни, все равно как это делают самураи, когда приходит момент последовать «путем воина».
Между тем черные духи-тени, порождаемые галлюцинацией, продолжали роиться вокруг меня и носиться по всему дому, издавая зловещие звуки и нашептывая ужасные слова. Я взял винтовку, вскочил с дивана и начал ходить по дому, тяжело дыша, зачищая комнату за комнатой. Отработанными движениями, я ударом ноги распахивал двери, но при этом сам не понимал, какого врага преследую.
«Зачем я это делаю? – спросил я себя, в замешательстве уставившись на винтовку. – Что я делаю? Ведь здесь никого нет!» И тогда я подумал о том, как использовать оружие против себя: «Неужели я близок к тому, чтобы застрелиться в собственном доме, чтобы Лиза сразу могла меня найти?» На протяжении ряда лет Лиза только и делала, что старалась очистить меня от той грязи, в которой я валялся. И что же теперь? Какую услугу я собираюсь оказать ей, оставив на полу груду кровавого месива?
Я испытывал к себе такое отвращение! Кроме того, меня переполнял страх.
Призраки продолжали измываться надо мной – из моей глотки вырвался ужасный вопль.
И в это мгновение ко мне пришло ясное осознание того, что я собирался сделать. Выпустив из рук винтовку, я рухнул на пол и зарыдал так, что у меня перехватило дыхание. В голове истерически билась мысль: «Неужели я не могу даже убить себя по-человечески?!» Но мог ли я вообще хоть что-нибудь сделать по-человечески?
Я долго лежал на полу, сотрясаясь от рыданий. И вдруг во мне зашевелилась какая-то мысль – этакий слабый голосок, подсказавший мне идею, за которую я мог зацепиться. Занимаясь восточными единоборствами, я научился особым образом управлять телом. Я мог погружаться в состояние глубокой медитации, полностью сосредотачиваясь на чем-то одном. Раньше я проделывал это многократно. Но на этот раз мне пришло в голову, что если я могу достигать достаточно глубокого уровня медитации, чтобы блокировать физическую боль и преобразовывать ее в энергию, то теперь можно попробовать запустить этот процесс в обратном направлении – закрыть тело от притока энергии и таким образом свести ее уровень к нулю. На сей раз я мог бы погрузиться в гораздо более глубокое состояние медитации, чем делал это раньше. И тогда не было бы крови и ничего такого, от чего пришлось бы очищать дом. Эффективно и благопристойно. Вот выход для меня!
