И вот он приехал.
К девушке, которую он едва знал.
К девушке, которая больна раком.
Джеймс разглядывал декоративный фонарный столб перед ее домом. Он спрашивал себя: почему Создатель послал ему Эмили? Была ли встреча с ней частью какого-то высшего замысла?
Да уж… Создателю на него наплевать! Разве он достоин какого-то там замысла!
Бывший заключенный, непрощенный соучастник убийства — что у него может быть общего с такой девушкой, как Эмили? Джеймс чертыхнулся про себя и все-таки вышел из машины. Несколько слов и все. Неясно только, как начать.
Джеймс негромко постучал в дверь. Один тревожный удар сердца, второй… На пороге появилась Эмили. Ее волосы были распущены, светло-золотистой гривой обрамляя лицо. Ее глаза, зеленые, как освещенный солнцем луг… Это глаза Беверли, подумал он. Женщины, которую он любил.
— Джеймс?
Наваждение исчезло. На самом деле ее сходство с Беверли не так уж велико. Правда, еще болезнь…
— Харви сказал мне, где ты живешь.
— О, наш Харви… Ему просто цены нет! Он лучший в мире почтальон из когда-либо заслуженно отдыхавших на пенсии! Без него мы бы тут все очень быстро забыли свои адреса! Передай ему привет и скажи, что я никого не ждала, — сказала Эмили довольно сердито. — Я недавно вернулась с работы. Харви наверняка расписал все мои смены на месяц вперед, но, возможно, Харви забыл сказать, что я устаю на работе…
Джеймс, не ожидавший такого отпора, насупился.
— Почему ты не сказала, что у тебя рак?
Эмили заметно побледнела. Ей расхотелось продолжать в том же тоне.
— Когда именно я должна была тебе это сказать?
— Например, в тот вечер, когда мы познакомились.
— Это все пустяки, — сказала она.
Нет, рак не кажется ему пустяками. И этому есть веская причина: Беверли умерла от рака легких. Она была так же молода и красива, как Эмили. И так же упряма, кстати. А перед такими болезнями все равны. Сегодня ты президент, а завтра лежишь на самом зеленом склоне холма под мраморной плитой с глупой эпитафией.
Беверли лежит в могиле, и Джеймс не может ее навестить.
— Эмили, я хочу знать все о твоем состоянии.
— Разве Харви не выложил все вплоть до результатов биопсии?
— Он сказал только, что у тебя рак кожи и про операцию.
Эмили подняла голову, стараясь казаться гордой и неприступной.
— Этого достаточно. Даже слишком… Больше, чем тебе нужно знать, и… я вовсе не обязана отчитываться перед тобой.
Но Далтон буквально атаковал ее.
— Пять дней назад ты была согласна, чтобы я пустил сок из твоей вишенки. И не потому, что ты устала ждать! — Борясь с приступом ярости, он выругал себя за эти слова, сорвавшиеся с языка. Но какое ему дело до приличий? И какое ему дело до чести женщины, с которой он едва знаком? — Да у тебя просто крыша поехала из-за рака. Признайся, что так и было. Вот почему ты подцепила незнакомого парня в баре!
— Ну, допустим. А какое оправдание у тебя? — парировала она.
«Моя умершая жена, мать моего потерянного ребенка», — хотел он сказать, но сказал совсем другое:
— Мужчинам не нужны оправдания. Мужчины…
Он замолчал. Боже милосердный, как он груб с ней! Джеймс понимал это как нельзя лучше. Пусть у него и было трудное детство и пути преступника тоже не устланы лепестками роз, но он знал, как вести себя с леди.
— Что «мужчины»? — спросила Эмили.
— Ничего, — сказал Джеймс, отступая на шаг и ненавидя себя за ту неприязнь, которую увидел в ее глазах.
Он боролся с желанием рассказать ей все, признаться, почему ведет себя как сумасшедший из-за ее болезни.
— Я прошу прощения, Эмили.
— Неужели?
— Да, да, да! — И Далтон поднял руки, как загнанный преступник, пытающийся остановить предназначенную ему пулю. — Я просто волнуюсь за тебя.
Она прикусила нижнюю губу. Эту нервную привычку Далтон замечал у нее и раньше.
— Ладно. Я расскажу тебе то, что ты хочешь знать, — произнесла она наконец.
Далтон молча ждал, пока она сделает следующий шаг. Эмили жестом пригласила его присесть на перила веранды.
А на что он надеялся после всего? Что она пригласит его зайти в дом? В этот сказочный домик с кружевными занавесками и затейливо разукрашенными наличниками, где такому, как он, нет и не может быть места?
Эмили присела рядом с Джеймсом. Она явно не знала, с чего начать. Он чуть задел ее плечо, и это прикосновение вызвало в ней приступ внезапной слабости. Ее тело не забыло, как он целуется, натиск его губ, влагу с его языка.
А теперь вместо всего этого он хочет кое-что разузнать об ее раке. Подумать только!
Джеймс глядел на нее в упор из-под низко сидящей шляпы. Их лица были так близко. Слишком близко друг к другу. Пожалуй, ей следовало выбрать более удобное место для разговора о раке, чем эти перила, где так тесно.
Эмили еще не знала ни одного из его секретов. В сущности Далтон все еще оставался для нее незнакомцем, в то время как она со своими тайнами была у него как на ладони.
— Ты что-нибудь знаешь о раке кожи? — спросила она.
Далтон отрицательно покачал головой.
— У меня меланома (самая опасная форма рака кожи, подумала она). Меланома начинает развиваться в клетках, которые называются меланоциты. Ты успеваешь запоминать? Учти, Харви не простит тебе, если ты что-то забудешь… Меланоциты вырабатывают меланин. Тебе, правда, интересно?
— Это такой пигмент в нашей коже? — спросил Джеймс вместо ответа.
— Именно. Люди со светлой кожей и светлыми или рыжими волосами больше рискуют заболеть, потому что в клетках их кожи меньше меланина.
— Такие, как ты?
— Ты очень догадлив. Есть разные виды меланомы. Ну, ее стадии. И когда ставят диагноз, обязательно определяют стадию, о которой под большим секретом сообщают родственникам больного. Все зависит от того, какой толщины опухоль и как глубоко она проникла в кожу. У меня вот, если хочешь знать, всего-навсего первая стадия. Жаль, если Харви будет разочарован…
— Когда у тебя операция? — спросил Далтон, пропуская сарказм мимо ушей.
Рука Эмили дрогнула на колене, чуть выше которого по-хозяйски расположилась меланома и вскоре появится операционный шрам.
— В следующую пятницу.
Джеймс молчал. Эмили продолжила.
— Очень важно не умереть в восстановительный период. Тут все зависит от сложности операции и от твоей работы, ну, ее специфики, что ли. Я, например, беру отпуск по болезни на месяц. Мне предложили несколько недель оплачиваемого отпуска, и это очень кстати — я все равно хотела отдохнуть этим летом (провести несколько беззаботных дней у реки, подумала она, погреться на солнце, теперь все это уже не для нее). Времени больше чем достаточно.
