Ибо как рождает Бог Отец Сына Своего в душе? Подобно творению – в образе и подобии? Поистине нет! Наоборот – так же, как Он рождает Его в вечности, и никак иначе. Хорошо! Но как же рождает Он Его там [то есть в вечности]? Видите ли, Бог Отец обладает совершенным постижением Себя Самого и глубочайшим проникновением в Себя Самого исключительно посредством Себя Самого – без всякого образа! Именно так рождает Бог Отец Сына в истинном прозрении Божественной Природы. Таким и никаким иным способом рождает Бог Отец Своего Сына в недрах, в основе и сущности души и так соединяется с ней. Ибо если бы здесь был образ, то не было бы истинного единства, а в истинном единстве заключается все ее блаженство.
Теперь вы могли бы сказать: «Ведь согласно природе души в ней находятся одни только образы!» Нет, это не так, иначе душа никогда не обретала бы блаженство. Ведь Бог не может создать тварь, которая дала бы тебе полное блаженство; в этом случае Он не был бы для тебя высшим блаженством и последней целью.
Его природа и воля состоит в том, чтобы быть началом и концом всякой вещи. Никогда тварь не может явиться самим блаженством. Так же мало может она быть совершенством, ибо из совершенства и добродетели вытекает совершенная жизнь.
Итак, ты должен пребывать и жить в своей сущности и в своей основе; там и коснется тебя Господь Своей простой сущностью без посредника и образа. Ведь каждый образ предполагает и предлагает не себя самого – он лишь подводит к тому, образом чего он является. И так как мы имеем образ лишь для того, что снаружи и может быть воспринято исключительно внешними чувствами, то есть для сотворенного, а образ приводит к тому, что он изображает, то невозможно, чтобы ты смог обрести блаженство через какой-либо образ.
Что для этого должен делать человек, чем ему достичь и заслужить, чтобы в нем совершилось и осуществилось это рождение? Лучше ли, чтобы он как-нибудь содействовал этому со своей стороны – например, думал о Боге и представлял Его себе – или чтобы он оставался в тишине, в покое, в молчании и тогда Бог говорил бы и действовал в нем, а он лишь ждал бы Божия дела? При этом я повторяю: этот глагол и дело Божие даются только добрым и совершенным людям, которые так вобрали и впитали в себя сущность всякой добродетели, что она излучается из всего их существа без всякого к тому их содействия. Прежде такого рождения в них должна жить сама достойная жизнь и само благородное учение Господа нашего Иисуса Христа!
Пусть они узнают, что лучшее и благороднейшее, к чему можно прийти в этой жизни, – это молчать и дать Богу говорить и действовать в тебе. То Слово изрекается, когда все силы отрешены от своих дел и образов. Потому и говорится: «Среди молчания было сказано мне тайное Слово». Чем более ты способен отозвать все силы и позабыть все вещи и образы, которые ты когда-либо воспринял, чем более ты позабудешь тварное, тем ближе ты будешь к высшему и тем восприимчивее. О, если бы ты захотел вдруг стать неведающим, возжелал бы не ведать даже о твоей собственной жизни, как это случилось со святым Павлом, когда тот говорил: «Был ли я в своем теле или нет, этого я не знаю, это знает Бог»! Тогда дух вобрал в себя все силы, так что тело для Павла перестало существовать. Тогда не действовали ни память, ни рассудок, ни внешние чувства, ни силы, которым надлежит поддерживать и совершенствовать тело. Впрочем, жизненный огонь и жизненная теплота были удержаны, потому тело не потерпело ущерба, хотя он в течение трех дней не ел и не пил.
Так же было и с Моисеем, когда тот постился на горе сорок дней и все же не ослабел от поста; в последний день он был силен в той же мере, как и в первый. Подобным образом человек должен освободиться от внешних чувств, обратиться внутрь и погрузиться в забвение всех вещей и себя самого.
Об этом говорит, обращаясь к душе, один учитель: беги от суеты внешних дел, беги и скройся от бурь внешних дел, как скрывается мысль, ибо они создают лишь несогласие.
Итак, если надлежит Богу сказать в душе Свое Слово, она должна пребывать в мире и покое; тогда Он изрекает в душе Свое Слово и Себя Самого, не образ, но Себя Самого! Дионисий говорит: Бог не имеет ни образа Своего, ни подобия, ибо Он по существу Своему все благо, вся истина, все сущее. В одно и то же мгновение Бог творит все дела Свои в Себе и из Себя. Когда Бог создавал небо и землю, не думай, что Он сегодня создал одно, а завтра другое. Да, подобное пишет Моисей, который, конечно, лучше всех знал об этом. Но Моисей поступил так ради людей, которые не смогли бы этого ни понять, ни принять каким-то иным образом. Только одно сделал ради создания небес и земли Бог: Он захотел, и они стали.
Бог действует без средств и без образов. Чем свободнее ты от образов, тем восприимчивее к Его воздействию; чем больше погружен в себя, в забвение, тем ближе ты к тому. К этому призывал Дионисий своего ученика Тимофея и говорил: «Милый сын Тимофей, ты должен с безмятежным чувством устремиться за пределы самого себя, своих душевных сил, за пределы образа и существа в сокровенный тихий мрак, дабы ты пришел к познанию неведомого сверхбожественного Бога! Для этого необходимо освобождение от всех вещей, ибо Богу противно творение в образах».
Теперь ты спросишь: что же творит Бог в основе и сущности души? Этого знать я не в состоянии, ибо душевные силы могут познавать только в образах, причем воспринимают они и познают каждую вещь в ее особом образе: они не могут познать птицу в образе человека; и так как все образы приходят извне, то акт творения остается сокрытым от души. И вот что для нее самое лучшее – неведение, которое приводит ее к чудесному и заставляет искать его снова! Ибо душа хорошо чувствует, что нечто существует, только не знает, что и как.
Когда человек постигает сотворенность вещей, они тут же утомляют его, и он обращает свой взгляд на что-нибудь новое; у него всегда сохраняется стремление познать эти вещи, и все же он не может остановиться на них. Только такое непознаваемое познание и удерживает душу и побуждает ее тем не менее к исканию.
Потому один мудрец сказал: «Среди ночи, когда все вещи молчали, в глубокой тишине было сказано мне сокровенное Слово. Оно пришло крадучись, как тать». Как же разумеет он это – откровение Слова, которое было сокрыто? Ведь сущность слова – открывать то, что сокрыто!
Оно раскрылось и блестело, будто хотело мне что-то открыть, и подавало мне весть от Бога; поэтому оно и называется Словом. Но от меня оно было сокрыто, оттого сказано: «В тишине пришло Оно, чтобы открыться мне». Видите, потому и до́лжно искать Его, что Оно сокрыто. Оно явилось и было все же сокрыто: Оно хочет, чтобы мы томились и вздыхали по Нему!
Святой Павел говорит: мы должны гнаться за Ним, пока не почуем Его, и не останавливаться, пока не схватим Его! Когда он был восхи́щен на третье небо, где услышал Бога и видел все тамошние вещи, и снова пришел в себя, ничто из того не было им позабыто, но было в нем так глубоко, сокровенно в основе, что разум его не мог постичь увиденного: это было закрыто от него. Поэтому он должен был искать и преследовать знание – внутри себя самого, не вне себя. Это совсем внутри, не снаружи; совсем внутри! И оттого что он это сознавал, он и сказал: «Я уверен в том, что ни смерть, ни какое-либо страдание не разлучат меня с тем, что я нахожу в себе».
