– Были какие-нибудь звонки? – спросил он телефонистку, потом некоторое время молча слушал. – О’кей. Пришлите распечатку. Нет, не спешно.
Он положил трубку и повернулся к жене.
– Ну, малышка, я тебе доложу, похоже, это самые легкие в нашей жизни пять сотен.
– То есть тебе удалось выяснить, чем он занимается?
– Само собой.
– И чем же?
– Угадай.
Она пристально посмотрела на мужа:
– По-моему, ты напрашиваешься на неприятности.
– Тю-тю, смотри, из штанишек не выпрыгни. Все равно ни в жизнь не отгадаешь, хотя все очень просто. Он работает в гранильной фирме – шлифует драгоценные камни. Знаешь, чем на поверку оказалась та грязь у него под ногтями, из-за которой он так суетился?
– Да.
– А вот и нет. Это ювелирная полирующая паста. А благодаря своему больному воображению он приходит к заключению, что это засохшая кровь. Так что полштуки наши.
– Хм-м-м. Похоже на правду. И, по-видимому, место, где он работает, находится в здании «Акме», да?
– Офис 1310. Или, скорее, помещение 1310. Почему ты не последовала за нами?
Синтия ответила не сразу. Ей не хотелось признавать, что она оплошала, но их обыкновение быть до конца честными друг с другом взяло верх.
– Меня сбило с толку то, что Хог заговорил с тобой возле «Акме». Я потеряла тебя из вида у лифтов.
– Понятно. Ну, я… Ну-ка повтори! Что ты сейчас сказала? Что Хог заговорил со мной?
– Ну да, конечно.
– Но он вовсе не разговаривал со мной. Он на меня даже ни разу не взглянул. О чем ты говоришь?
– О чем я говорю? О чем это ты говоришь! Перед тем как войти в «Акме», Хог остановился, повернулся к тебе и заговорил с тобой. Так вы и стояли, болтали, и меня это совершенно выбило из колеи. А потом вы чуть ли не под руку исчезли в вестибюле.
Рэндалл посидел, ничего не говоря и пристально глядя на жену. Наконец она взорвалась:
– Что ты уставился на меня, как идиот! Так все оно и было.
Он ответил:
– Син, а теперь послушай меня. Я вышел из автобуса следом за ним, и мы вошли в вестибюль. Потом я воспользовался старым приемом и в последний момент заскочил в лифт и пристроился у него за спиной. Когда он вышел, я засуетился и принялся задавать дурацкие вопросы простофиле-лифтеру до тех пор, пока Хог не скрылся из вида. Потом я наконец выскочил и, добежав до поворота, увидел, как он скрывается в помещении 1310. Вовсе он со мной не разговаривал. Он вообще не видел моего лица. Я в этом абсолютно уверен.
Синтия побледнела, но сказала лишь:
– Продолжай.
– Там устроено так: по правую сторону от тебя тянется длинная стеклянная перегородка, по другую сторону которой стоят столы. Через стекло видны все эти ювелиры – или огранщики, или как их там – за работой. Придумано очень умно: хорошая реклама. Хог юркнул именно туда, и, когда я дошел дотуда, он уже успел снять пальто и надеть халат, а в глазу его торчал этот самый… как его… монокуляр. Я прошел мимо него – причем он даже головы не поднял, – подошел к секретарше и спросил, как переговорить с их начальником. Через несколько минут выскакивает этакий похожий на воробышка коротышка, и я спрашиваю его, работает ли у них человек по имени Джонатан Хог. Он отвечает «да» и спрашивает, хочу ли я с ним поговорить. Я говорю «нет», поясняю, что я детектив страховой компании. Он спрашивает, не случилось ли чего, а я объясняю, что это самая обычная проверка сведений, указанных им в страховом полисе, и спрашиваю, сколько он здесь проработал. Тот отвечает, что, мол, уже пять лет. Говорит, что Хог один из самых надежных и опытных работников. Я говорю «отлично» и спрашиваю, в состоянии ли, по его мнению, мистер Хог застраховаться на десять тысяч. Он говорит, что конечно и что они всегда очень рады, когда их служащие вкладывают деньги в страхование. Как, впрочем, я и думал, задавая отвлекающий вопрос.
Выйдя от них, я задержался напротив рабочего стола Хога и посмотрел на него через стекло. Тут он наконец поднял голову и взглянул на меня, потом снова углубился в работу. Я бы точно понял, если бы он узнал меня. Явный случай полной шидзо… шизо… как это правильно называется?
– Шизофрения. Раздвоение личности. Но послушай, Тедди…
– Слушаю.
– Ты и в самом деле разговаривал с ним. Я видела собственными глазами.
– Не гони лошадей, киска. Может, тебе просто показалось, что ты это видела, а на самом деле разговаривали два совсем других человека. Далеко ты была?
– Не настолько далеко. Я стояла у обувного магазина Бичама. За ним идет «У Людовика», а дальше само «Акме». Ты стоял спиной к газетному киоску на самом краю тротуара, практически лицом ко мне. Хог стоял ко мне спиной, но я все равно никак не могла ошибиться, поскольку видела его в профиль, когда вы развернулись и вместе вошли в здание.
Рэндалл, похоже, был в отчаянии.
– Но я не разговаривал с ним. И в здание я заходил не вместе с ним, а вслед за ним.
– Эдвард Рэндалл, не вкручивайте мне мозги! Я согласна – да, я потеряла вас из вида, но это еще не повод издеваться надо мной, пытаясь сделать из меня полную дуру.
Рэндалл был женат достаточно давно и достаточно удачно, чтобы не замечать признаков опасности. Он встал, подошел к ней и обнял ее за плечи.
– Послушай, малыш, – серьезно и ласково сказал он, – я вовсе не морочу тебе голову. Нас с тобой почему-то закоротило, но я рассказал тебе все, что знаю, так, как я это помню.
Она посмотрела ему в глаза. Потом внезапно поцеловала его и сказала:
– Ладно. Будем считать, что мы оба правы, а это совершенно невозможно. Поехали.
– Куда поехали?
– На место преступления. Если я все не выясню, то не смогу спокойно спать по ночам.
Здание «Акме» высилось там же, где они его оставили. Оба магазина тоже пребывали на своих местах, равно как и газетный киоск. Рэндалл постоял на том месте, где утром стояла Синтия, и вынужден был согласиться, что она никак не могла обознаться, разве что была бы в стельку пьяна. Но Рэндалл по-прежнему был убежден, что все было так, как он рассказывал.
– А может, ты по дороге пару раз нюхнула, а? – с надеждой спросил он.
– Еще чего!
– Ну и что дальше?
– Сама не знаю. Хотя нет, знаю! Мы ведь закончили с Хогом. Не так ли? Мы проследили его, и дело с концом.
– Ну… да. И что?
– Проводи меня туда, где он работает. Я хочу спросить его дневную личность, разговаривала ли она с тобой сегодня утром.
Он пожал плечами:
– О’кей, крошка. Играем по-твоему.
Они вошли в здание и сели в первый же свободный лифт. Что-то защелкало, лифтер закрыл двери и спросил:
