Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 17
Целью моего появления на Каче никто особенно не интересовался. Но я-то знала свою цель… Я была просто вежлива со всеми, однако на особый успех никто из посетителей не мог рассчитывать. Внимание моё привлек один из инструкторов – «негромкий» человек с серыми грустными глазами. Альберт. Альберт Гансович Поэль. Его всегда называли полным именем: дружески-панибратское Алик никак не годилось в этом случае. Читать он в основном брал что-нибудь из русской классики. В состязаниях острословов никогда не принимал участия, но если включался в разговор, говорил конкретно и, главное, умел внимательно слушать собеседника. Думаю, что он просто заметил, как оживлялась и активно сопереживала я, если речь заходила о явлениях, происходивших на летном поле или в небе: освоена сложная фигура пилотажа, неожиданно отказал двигатель, но пилот смог посадить самолет или (самое страшное!) разбился…
Он первым заговорил со мною о полетах, о том, как удивительно красива земля в апреле: поля красных маков вплотную подступают ко взлетной полосе. Весною он обязательно покажет мне это с борта самолета.
– Почему весною? Как долго ждать! – вырвалось у меня. – Я так хочу увидеть землю с борта самолета!
Он понял. Наверное, потому, что я говорила о самом заветном. Я посмотрела на него какими-то другими глазами.
Я не сразу поняла, что жду появления этого человека каждый вечер. Он не умел говорить комплиментов. О любви не говорил тем более. Он вообще говорил очень мало. Просто приходил каждый вечер, устраивался в углу дивана, взяв том Тургенева или Чехова, и читал до закрытия библиотеки. Как-то само собою сложилось, что провожал меня последний из уходящих посетителей и так получалось, что этим последним всегда оказывался он. Идти было не далеко. Мне дали комнатку в большом жилом доме, где было общежитие и несколько отдельных комнат, где жили семьи инструкторов и руководящих работников гарнизона. Дом был старожилом Качи – знаменитый «Дом со львами».
Альберт Поэль
От Дома офицеров нужно было пройти через небольшой садик-сквер с прямыми аллеями, одна из которых вела прямо к жилому дому. Таким образом «дорожка провожания» была слишком короткой. И если раньше на эту ситуацию мы не обращали особого внимания, то со временем это показалось нам досадным обстоятельством, которое можно и должно было изменить. Мы обходили дом, возвращаясь к той же дорожке, ведущей к Дому офицеров. Обходили и этот дом. И вновь – перед нами дорожка… Это повторялось несколько раз. И последние слова прощания: «когда полетим?»
Настало утро солнечного дня, когда мы пришли на аэродром вместе. Поговорив с механиком (это был пробный полет – проверка самолета), Альберт протянул мне руку и помог расположиться на месте механика. Я уловила строгий и недоверчивый взгляд механика, но возражать инструктору он не стал – молча крутанул пропеллер…
Поднимаемся выше и выше. Дух захватывает – от волнения ли? От восторга? Повторяю про себя: «Сосредоточься. Это твой первый урок!» В следующий раз механик уже улыбнулся мне. Вопрос был решен.
Этот день – 2 марта – запомнился на всю жизнь. Серо-голубое небо и редкие облака. Теплая, надежная рука любимого. И мои руки – на штурвале. Удивительное чувство: самолет мне подчинялся. Потом самолет пошел на посадку – земля бежала навстречу. Вот здесь стало немного страшно… Возвращаясь с аэродрома, мы шли не разжимая рук – как дети. Еще одна нить, наверно, самая главная, протянулась между нами. И вечером «дорожка провожания» не закончилась возле сторожевых львов: она протянулась по длинному коридору к моей комнатке, которая отныне стала нашей общей. И о том, что он учит меня управлять самолетом, и о том, что мы любим друг друга очень скоро узнала вся школа. Комендант утвердил переселение Альберта в мою комнату. Так создалась новая семья. И поскольку в гарнизоне Качи это был первый такой случай, ребята решили подготовить для нас (и для себя) настоящий праздник. Для оформления брака было назначено время, создана «свадебная комиссия» и уточнена дата – 20 марта.
Показать сверху цветущие поля мака Альберт не успел. 17 марта 1923 года во время тренировочного полета на «Ньюпоре Х» Альберт Поэль разбился. Старого, в форме пропеллера, памятника уже нет. Когда кладбище авиаторов переносили на новое место (не понятно – как это было возможно?), некоторые захоронения произвольно объединили, небрежно сделали надписи. Так выглядит могила Альберта Поэля сегодня. В обозначении даты смерти допущена ошибка.
Настоящую дату я не забуду никогда. Так март 1923 года вписал в мою жизнь два дня – самый счастливый и самый трагический. Эта боль потери осталась на всю жизнь. Горе мое пытались как-то смягчить наши друзья. Они были предельно внимательны. При этом такая форма сочувствия как ухаживание была исключена. Понятно: для них я была вдовой друга, женщиной, которая изо всех выбрала его одного. Они приняли самое важное для меня решение: продолжить мое обучение полетам. И взял на себя эту ответственность самый уважаемый в гарнизоне человек – секретарь ячейки РКП(б) инструктор Сергей Иванович Трофимов. Теперь он брал меня вместо механика в самолет во время пробных полетов. Однако вскоре это открылось, и даже авторитет секретаря партийной ячейки не мог ничего изменить. Меня вызвал Начальник летной части Тадеуш Францевич Галецкий и запретил даже появляться на аэродроме, обещая в случае нарушения этого распоряжения немедленно выселить с Качи вообще.
Могила А. Поэля
Мне было известно, что к этому времени в школах ВВС уже были женщины, например, в начальной (теоретической) школе Егорьевска. Большинство из поступавших не выдерживало требований обучения, но были и закончившие школу: Нина Чудак, к сожалению, разбившаяся во время одного из первых самостоятельных полетов; Нина Гордевич, получившая направление для дальнейшего обучения на Качу, но вскоре отчисленная по неуспеваемости. Я решила добиваться официального разрешения летать.
Первый памятник
Летом 1923 года на Качу приехал Начальник Военно-учебных заведений ВВС товарищ Зиновьев.
Этот вечер запомнился на всю жизнь: наверное, ни в каких других, самых сложных ситуациях, я не была так убедительна и настойчива. Мне удалось привлечь его внимание. Мы говорили вдвоем на балконе Дома офицеров: к счастью, никто не решался прервать разговор столь важного чиновника. Мне удалось доказать ему мое право на осуществление самой заветной мечты. Через три дня был получен приказ откомандировать меня в Военную школу Воздушного флота.
Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 17
